Скорость тьмы. Евгений Александрович Малякин
что – да – она чувствовала, даже видела, что Давид как был «зародышем», так и не выходит из этого состояния. Но женщина боялась даже для себя внятно оформить эту мысль. А доктор тем временем продолжал:
– … тысячи наблюдаемых нами новорожденных остановились на той стадии развития, когда они покинули чрева своих матерей. Это необъяснимо… вернее объяснимо той новейшей теорией «застывшей клетки», которая говорит о некоем наступившем биологическим бессмертии организмов…
Ева испуганно посмотрела на врача:
– Я слежу за событиями и знаю, как и все, о бессмертии… но ведь получается, что все люди так и застыли на той секунде…
Доктор вздохнул:
– Да, именно… Мне вот 51 год 4 месяца, 3 дня, 7 часов и где-то 54 минуты… Насчет секунд не знаю. Мама помогла подсчитать, она помнит час моего рождения. Вам тоже неплохо бы подсчитать свой возраст. А вашему сыну… Ему – одна секунда… Да… Это ужасно, но мы ничего не можем пока поделать… Вы ведь слышали, что миллионы людей так и замерли на секунде перед смертью, и мне кажется, что это не менее страшно, чем…
Эскулап вдруг умолк, и стал протирать очки, а Ева тихо заплакала. Она поняла окончательно, что произошло с ней, ее семьей, да и всем миром в целом. Молодая мама представила миллионы таких же «счастливых» матерей во всех уголках планеты, которые с ужасом осознали, что их дитя, по сути, еще не человек, а, скорее, обезьянка, мармазетка в пеленках, которая… которая может вообще уже никогда не стать человеком.
Рождение было одновременно и… смертью. Она выбежала из комнаты, пустила в ванной сильную струю воды и стала лупить кулаком в кафель и выть в голос, будто ошалевшая от тоски волчица.
Людвиг Маноли быстро добился у швейцарского правительства разрешения на возобновление «милосердной смерти» в своей клинике, но уже не ядами, которые почему-то перестали действовать на «окаменевшие» для них клетки, а обычными выстрелами, разрушающими сердце.
Первым он испытал разрешение на своем друге Юргене, который был готов уже хоть на повешение, лишь бы разрешилась мучительная для всех ситуация. Людвиг набрался мужества, приставил пистолет к сердцу страдальца и нажал на курок. Все было на этот раз кончено…
Другого выхода не было, тем более, что инициативу Людвига поддержали не только коллеги из аналогичных учреждений Европы, США и других континентов – его поддержали и целые правительства.
В мире мучительно умирали и никак не могли умереть естественной смертью сотни миллионов людей, ежечасно страдающие сами и заставляющие страдать своих родных, близких и окружающих людей. Не говоря уж о том, в какие астрономические суммы дополнительно выливался бюджетам стран, больниц и страховых компаний уход за этими людьми. Ситуация оказалась катастрофической.
Было собрано специальное мировое совещание «двадцатки» на высшем уровне. Встречу организовали в венском Шенбрунне. Секретность была высочайшей, но Людвиг