Сцены насилия. Виктор Мельников
слав Гашек, «Похождения бравого солдата Швейка».
Три часа назад
На столе рядом с принтером стояла полупустая бутылка водки, стакан. Рядом с компьютерной мышью лежал Орден Мужества.
– Я устала жить с тобой, мне было неуютно, – написала Яна. – Я не там, где ты думаешь. В Москве. У меня всё хорошо.
Её сообщение через mail.ru агент подобно контрольному выстрелу в голову лишило Василия последних оставшихся чувств к этой когда-то любимой женщине. Она осталась в прошлом, которое теперь хотелось забыть. Навсегда. Как и многое другое. Но платье её одно тут, забыла. А туловище потерялось. Как и голова.
Он выключил компьютер, закурил.
На том всё и закончилось. Могло бы сложиться иначе, но теперь уже поздно.
Бог да город, чёрт да деревня. Посредине пустая дорога.
Всё начинается с пустоты. Пустота всегда должна быть чем-то заполнена.
В душной разноцветной комнате повисла тишина. И пустота заполнилась тишиной. Несколько минут Василий сидел в кресле и не шевелился. Пока тлевшая сигарета не обожгла ему пальцы. Секундная боль – и вот ветер бьётся в стекло, автомобильные сигналы слышатся внизу.
Василий хлопнул по столу ладонью, пустой гранёный стакан свалился на пол, разбился. Смирение не должно родиться. Мощная рука подобрала Орден Мужества.
Василий вышел на балкон и, недолго думая, швырнул награду вниз.
Вдали митинговали.
Он посмотрел вниз. Девятый этаж. Вдруг страшно ему стало. Никогда страшно так не было. И он сделал шаг назад.
Вчера
Сергей часто заходил к Василию, чтобы вместе выпить пару-тройку бутылок пива. Или пузырь водки. Как масть пойдёт. Яна всегда говорила о Сергее, пьяница, пьяница – этим Василию все уши прожужжала. На что слышала в ответ, я – давно пьяница, а он ко мне тянется, друг за друга мы не в ответе. Не на войне.
В этот раз он был не один. Вику он знал, разведенная женщина, мать двоих детей, без ума от Сергея. Они встречались, но Сергей не давал Вике повода на что-то большее, просто секс. Вторую девушку звали Оля. Василий видел её впервые. Она выглядела очень хорошо, натуральная блондинка, фигурка, но лёгкие морщины вокруг глаз выдавали возраст ближе к сорока.
В шашлычной зазвучала песня «Чёрные глаза». Несколько столиков заняты.
– Я люблю ананасовый сок, а моя подруга – персиковый. Но когда мы встречаемся – мы пьём водку, – сказала Оля.
Намёк был понят. Заказали водки.
Василий пожирал Олю глазами. Она сидела напротив.
– Знакомься ближе, – сказал Сергей, обращаясь к Оле. И добавил, глядя на Василия: – Никак свою бывшую Яну забыть не может.
Сергей никогда не понимал, что в доме повешенного не говорят о верёвке. Хотя с другой стороны Василий давно привык к прямоте Сергея, и его словам мало придавал значения.
– Сейчас забудет, плесни-ка, – сказала она Василию. – Есть повод. – Щёлкнула пальцами правой руки: – Официант!
Подошла девушка.
– Принесите, пожалуйста, банан.
Пока выполнялся заказ, Оля сказала:
– Я родом с острова Шикотан. Там бананы не растут, конечно, но девушки с этого острова умеют то, чего не может, к примеру, Вика.
– Чёрт побери, ты абсолютно права, подруга! – воскликнула Вика и засмеялась во весь голос.
– Яна, наверно, тоже отдыхала, но не на острове, где я родилась, – Оля вела себя как залихватский мужик. Васе это нравилось.
Официант принесла банан, Оля взяла его в правую руку, провела языком по самому кончику, затем зубами осторожно очистила кожуру. Всё это время она смотрела Василию в глаза. Затем медленно стала сосать белую плоть, заглатывая всё глубже, глубже… и глубже. До самой жёлтой кожуры, свисавшей с руки. Василий почувствовал эрекцию. Он вспомнил стишок:
В каждой хорошенькой девушке,
В каждой застенчивой лапушке,
Могут быть где-то упрятаны
Блядские гены прабабушки.
Вынув банан изо рта, Оля откусила его и дала откусить Василию. Он повиновался, за всем этим действом для него прослеживалось продолжение. В этот момент послышались аплодисменты с соседнего столика. Аплодировали кавказцы. Делали они это вызывающе. Нарочито медленно.
На сцене серьёзных битв не бывает. Василий встал из-за стола и врезал одному из них в лицо. В полсилы. Завязалась драка.
Мир не создан из одних удовольствий, скажем так. То, что Василия привело к гневу – было в нём самом, было, наверняка, и у пострадавшего. То, что он увидел и почувствовал до этого, – это было необходимо ему и заранее предназначалось. Но агрессия лишила его самого необходимого на тот момент: женской ласки.
Остаток ночи он провёл в отделении полиции.
Восемь дней назад
Василий, казалось, не пьянел.