Мелкий лавочник, или Что нам стоит дом построить. Роман-биография. Лео Шульман
пригласили на 25-летие освобождения.
– И на урок мужества в нашу школу приходили.
– Да в какую-то школу приходили, про войну рассказывали.
– Вот, вы за учительским столом сидели, а я сзади вас у знамени стоял. Меня Дракон поставил. Давай, говорит, Хорошокин, к знамени, ты единственный в школе в белой рубашке. Комсомольский значок возьми у комсорга.
– Какой Дракон?
– Директор наш, Андрей Федорович, кликуха у него была такая, строгий был, все историка из меня сделать хотел.
– Вот и шел бы в историки, а не мучал здесь меня.
– Виктор Михайлович, кто кого мучает?
– Ну что с тобой делать, знаменосец, точно ты у знамени стоял?
– Ну точно.
– Что-то я тебя не видел.
– Так вы ко мне спиной сидели, я вас тоже не помню.
– Ты на лекциях ко мне ни спиной, ни передом не сидел, Хорошокин.
– Ну, Виктор Михайлович.
– Ладно, скажи спасибо своему Серебрянску, учись и на лекции ходи обязательно, думаешь, я один такой, опять когда-нибудь нарвешься. Нас, лекторов, любить надо.
С тех пор Вилен полюбил и свой Серебрянск, и лекторов еще больше, хотя, казалось бы, куда уж больше.
«Материалы» был предмет, рассказывающий, из чего состоит то, о чем рассказывал Рогинский. Его удалось вызубрить Вилену со второго раза.
Была еще биохимия, но этот предмет, как и квантовая механика и анатомия, был почти факультативный, их читали родственники и друзья Владимира Евстафьевича Манойлова – профессора и заведующего кафедрой, которая должна была вырастить из Вилена специалиста.
Биохимию читал его младший брат, Семен Евстафьевич, ученый-биохимик, еще более знаменитый в научном мире, чем его старший брат. Поговаривали, что еще при Сталине он сделал открытие, за которое через 20 лет американцы получили Нобелевскую премию. Он заведовал кафедрой в химико-фармацевтическом институте и любил на лекциях поговорить на общие темы. Это заметила комсорг группы Света Рюрикова и пригласила его поговорить на общие неформальные темы в студенческое общежитие. В общежитии проживала половина группы. В уютной комнате, заселенной девчонками из группы, были приготовлены закуски, вино и водка. Вино профессор выпил, а от водки отказался.
– Хотя я к водке отношусь хорошо, и она на фронте мне не раз помогала, но лучше не начинать, – таинственно сказал он.
Студенты выпили водки, а студент Шевчук выпил ее больше других и неожиданно в середине встречи заснул.
«Вот видите, я же говорил, лучше не начинать», – улыбнулся профессор.
Вилен не заснул бы, даже если выпил целую бутылку.
Профессор был человеком из какого-то другого, неведомого Вилену мира. В окружении советских студентов и советской серости в общежитии ГИАПа на Новосеменовском проспекте на откидной студенческой кровати сидел человек серебряного века, точнее, дитя серебряного века, потому что он тогда еще был маленьким и только воспитывался. Оказывается, в этом веке жили не