Она, или Замуж на второй встрече. Елена Кемлер
в дом, отвечая на вопросы. Её посылали на перепись населения, на перепись частного скота в посёлке. Стоять у елки она не умела, да и дети не были виноваты в том, что она 5 месяцев беременна, что на неё одну столько классов, что на неё взвалили эту перепись. Она плясала с каждой новой параллелью классов под «Мороз ледяной, дверь скрипучая…» так, что никто и не заподозрил, что она падает с ног от переутомления. Добравшись к 12 часам ночи с пересадками на автобусах домой, просто падала поперёк раскладушки на кухне и ставила отёкшие ноги в таз с водой, а в 9.00 уже начало следующей ёлки. Между этими часами она выслушивала увещевания Мужа о том, что она совсем не бережёт ребёнка и, что он пойдёт и всех там разнесёт… Она считала, что раз администрация школы Её от переписи не освободила, значит так должно быть – Она никогда за себя не просила.
Когда 8 марта накрыли праздничный учительский стол с вином в заварочных чайничках и вторым тостом директор школы пожелал пионерской вожатой хорошо отдохнуть, все обернулись на него: «Какой отдых среди учебного года?» После объяснения, что вожатая идёт в декретный отпуск, все обернулись на неё, а сидевший рядом пожилой учитель немецкого языка, которого она очень уважала, сказал:
«Рукавичку родить собралась что ли?» Её зелёный драповый костюмчик так надёжно скрывал её животик, что никто и не догадывался о её положении, а она стеснялась сама об этом сказать. Но слова: «Рукавичку родить собралась, что ли?» засели глубоко и до самых родов, держали её в страхе, что она родит «рукавичку». Как необдуманное слово может ранить, заставить переживать…?!
Когда, наконец, в ночь на Первое мае весь медицинский состав больницы и роддома сбежались в родильное помещение, где она уже четвёртые суки, приходя в сознание только от боли, рожала и, перешёптывались: «Роженица умирает» Она не думала о себе, а всё про ту же «рукавичку», которая никак не хотела с ней расстаться. Бежали в роддом и родители и муж роженицы, слышали перешёптывания и, полные страха кинулись к окну и всё время родов стояли под окном, волновались, а потом ночью 9 км. шли домой пешком. Толпа медработников не знала, как роженице помочь, тогда помогли прочитанные ранее книги – роженица попросила простынь и прошептала: «Я читала, что ребёнка можно выдавить простынёю» – так и выдавили по двое, на Ней повисали то одни, то другие люди в белых халатах и моментально разбежались отмечать в 12 часов ночи Первое мая, оставив Её лежать в луже крови, без покрывала. Роженица видела, как разматывали трижды обернувшуюся вокруг шейки её Сына пуповину, и Её трясло от страха за него, от холода, от обиды, что все её бросили, а главное, коль не показали ребёнка и не сказали его вес, значит и впрямь «рукавичка» родилась, что-то ненормально.
Ей было только 19 лет, она добросовестно относилась к своей работе, к людям, к детям и не могла и подумать, что можно просто, в спешке на 100 грамм спиртного в рабочее время в роддоме, забыть сказать, ещё 20 минут назад, умирающей роженице, что ребёнок здоров и бросить её мёрзнуть. Когда Её, наконец, перевели в