Сердце Шторма. Нити жизни. Грейс Амбер Ланкастер
гнию во вшивой камере, теряя остатки человечности. Короче, я молча ненавидела этого незнакомца, изо всех сил сжимая зубы. Держать рот на замке в некоторых ситуациях разумнее, чем бить тревогу.
Вообще я часто впадала в размышления, еще с самого детства. Поскольку у меня не было друзей, приходилось вести умные беседы с самой собой. Они никогда не влияли на мою внимательность и способность мыслить здраво. Но за время, проведенное в одиночестве, в вонючей сырой камере в ожидании смерти я утратила важные жизненные навыки намного быстрее, чем думала. Моему удивлению не было края, когда стражник, забиравший незнакомца из камеры, позвал меня, ударив ногой в решетку моей камеры. Велев «выходить» и «пошевеливаться», он отшвырнул на пол замок, запиравший решетку. Я вскочила на ноги и подскочила к камере, проверяя, не шутит ли стражник. Затем отступила назад.
– Да что ты там застряла? – зычно рявкнул незнакомец.
– Это подстава какая-то? Вы перебили там всю стражу, и хотите меня сделать виновной? Или убить за попытку бегства, как только я выйду за эту дверь?
– Ой, да кончай ты эти игры. У меня ключ от дверей. Неужели беглецы стали бы отпирать двери с магическими ловушками своими силами лишь для глупой подставы?
Пару секунд подумав, я направилась к выходу из камеры. Высокий незнакомец, не являвшийся стражником (это я поняла по качеству его словарного запаса) быстро надел мне на руки металлические браслеты наручников.
– Эй! – вскрикнула я.
– Тебе никто здесь не доверяет. – поспешил пояснить лже-стражник.
– Да Геенна с тобой! Ты мне кожу защемил проклятым браслетом.
Мужчина недовольно засопел, перестегивая наручник правой руки. Было бы чудесно сейчас нанести несколько ударов и вырваться из этой темницы в одиночку и нестись куда глаза глядят, словно вольная птица пустошей Рунцента. Но вновь здравый разум победил возобладал инстинктами.
Мы вышли на свет, покинув казематы, и по крутым ступеням поднялись из подвальных помещений в широкий холл. Оттуда прошли в роскошную приемную, украшенную действительно старинными полотнами и усланную драгоценными коврами. В приемной сидела женщина, мельком взглянувшая на нас. Незнакомцы в мантиях с глубокими капюшонами поздоровались с ней. Женщину звали Калхи и выглядела она так, словно больше всего в своей жизни ненавидит эта работу. После приемной мы прошли в тайную дверь за дубовым сервантом. Причем сервант был невероятно старым и тяжелым, даже не учитывая груд хрусталя и керамики, пылившихся на его полках. Из тайного хода мы прошли по небольшому коридору вверх, затем по лестнице спустились вниз и вновь попали в мрачный коридор.
Все пройденные помещения были без окон, и освещались синими магическими фонариками, и я так и не смогла понять, утро сейчас или ночь. Меня клонило в сон, и людей в коридорах было мало, потому я предположила, что уже поздняя ночь. И вновь я едва не открыла рот от удивления, когда за распахнувшимися передо мной двустворчатыми дверями пролился лучезарный солнечный свет. Я ощутила, прилив счастья и надежды. Словно во мне