Однажды в Америке. Александр Афанасьев
покачал головой.
– Леди, вы в очередной раз ошибаетесь. Я американец…
Давно не ездил на метро в NY.
Метро по сравнению с московским и даже с парижским – грязная помойка. Низкие потолки, лестницы вместо эскалаторов (в британской подземке вообще лифты), полно всякого жулья. Так как метро строили несколько компаний – оно построено бестолково и часто неудобно. Но оно – работает…
Так что под вечер этого дня подземка изрыгнула меня, уставшего и пережеванного около своего дома. И вроде все, как всегда, но…
Почему все не так? Вроде все как всегда:
То же небо – опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода,
Только он не вернулся из боя.
Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас,
Когда он не вернулся из боя[33].
Паскудно. Паскудно терять друзей, но еще паскуднее – вот так вот. Там хоть была война, был контракт, и мы все понимали, на что мы идем и чем мы рискуем. А тут…
С…а.
С одной линии на другую. Спертый воздух, низкие потолки, какие-то то ли музыканты, то ли попрошайки.
Арт-стоп тут у них.
С трудом подавив желание дать в морду, поднимаюсь наверх. Ближайшая ко мне станция. Такси звать не буду, пройдусь пешком.
Боб, твою мать. Боб.
Если так задуматься – я почти и не знал про него ничего. Я, например, не знал, как зовут его родителей – он говорил, по-моему, но я забыл. Или не забыл. Он вообще мало говорил, зато никогда не подводил. Он устраивал меня, а я устраивал его. Два человека с прошлым, которые не хотели влезать в дела друг друга и уважали друг друга и то, чем они занимаются.
Теперь придется иметь дело с наследниками. И их адвокатами. И как назло дяди Миши нет. Интересно, сколько они запросят за долю? Сейчас рынок на подъеме, так что запросить могут много…
Черт!
Я так задумался, что напоролся на какого-то ни… простите, афроамериканца, никак не могу отказаться от своих легионовских привычек.
– Сорри.
Тот, сказав что-то недоброе, продолжил путь.
Блин…
Легионеры имели три возможности снять стресс. Напиться. Подраться. И сходить в полковой бордель, который существует и поныне. Что сейчас из этого делать мне?
Позвонить этой… да, она мне номер оставила. После того как подвезла до дороги, а перед этим – допрашивала меня в этом долбаном Хоумленд. Кто она? И что ей надо? Что-то мне подсказывает, что, если я позвоню, она ответит с радостью. Но мне это надо? На хрена мне играть в эти игры.
Боб, как же так-то. Как же так – ты выжил в Ираке, в долбаной песочнице, ради того, чтобы тебя замочили тут вот так вот…
– О… сорри.
Какой-то негр, бежавший на посадку, наткнулся на меня, чуть с ног не сшиб. Извинившись, побежал дальше.
Фак…
Вышел на улицу… Нью-Йорк, Нью-Йорк, он был передо мной во всем своем суетном величии. Все куда-то спешили, и никому не было до меня
В. Высоцкий.