Математик. Максим Керн
быстро закруглил разговор, не объяснив мне ничего об этом мире и не предупредив о том, чего мне стоит ожидать, бросив, как щенка в воду, чтобы понаблюдать, выплывет он или утонет. Если я попал в сферы политики или разборок между аристократическими родами… То мне, похоже, каюк. Статус наследника рода Нолти, который вроде как Бишоп по факту подтвердил, мне никак не помог и, похоже, может только навредить. Ведь оно понятно – возник непонятно кто, с родовым перстнем на пальце, да еще и на наследство может претендовать. И если род богат и могущественен, то такого «наследника», думаю, быстро нашли бы в какой-нибудь канаве с перерезанным горлом. Не думаю, что нравы местной элиты очень отличаются от нравов каких-нибудь дворянских родов века эдак восемнадцатого. Так что, возможно, именно это и имел в виду Бишоп, когда сказал, что мне зачтутся сообщенные сведения. Если бы он не отправил меня в Школу Везунчиков, то, вполне возможно, к этому моменту я уже был бы мертв.
– Приехали, мясо.
Ох ты. Времени, однако, пролетело. У меня всегда так. Если о чем-то задумаюсь, то практически выпадаю из мира. Как-то, помню, ушел на другой край города, задумавшись над математической задачей, которую задал мне наш декан. А ведь изначально собирался сходить за хлебом в ближайший магазин.
«Дилижанс» остановился. Послышался скрежет металла. Я вскочил на ноги и, схватившись за край узкого смотрового окошка, выглянул наружу.
– Подвинься, – пихнули меня в бок.
Подвинувший меня Локк тоже во все глаза рассматривал место, куда мы прибыли.
На это стоило посмотреть. Высоченные каменные стены, сложенные из мощных, грубо обтесанных блоков, уходили ввысь. Насколько высоко, было непонятно: из узкого оконца этого видно не было. Мощенная камнем дорога, и никакой растительности вокруг – ни травинки, ни кустика. Тяжелая решетка была поднята, и слышен голос с кем-то переругивающегося гоблина. Очень похоже на какой-то средневековый замок, уж никак не на школу. Да, еще одна странность, на которую я не сразу обратил внимание: решетка, поднятая наполовину, только чтобы проехал «дилижанс», имела шипы. Сначала я не придал этому особого значения – решетки, перекрывающие въезд в средневековые европейские замки, часто имели подобные украшения. Но здесь шипы были повернуты внутрь.
– Мы все здесь умрем, – раздался вдруг голос девчонки, которая так и продолжала сидеть, опустив голову. – Отсюда никто еще не возвращался.
– Да брось ты, Эли! Это все страшные сказки! – попытался отшутиться Локк, но по его кошачьим, с вертикальными зрачками, глазам было видно, что ему тоже не по себе.
Наконец голоса стихли, и «дилижанс», дернувшись, въехал внутрь школы.
– Они там что, совсем охренели?! – доносился до меня даже через плотно закрытые толстые двери чей-то громоподобный голос. – Да меня с дерьмом сожрут, если узнают, что здесь находится кто-то из Высших!
Я стоял (наверное, это можно назвать приемной) перед кабинетом директора школы, весь превратившись