Злая память (все книги в одной). Олег Колмаков
лицо, сладко лебезившего перед российскими военными торговца бахчевыми культурами. Вот только глаза эти, немного бегавшие из стороны в сторону с коварной хитринкой, уж больно схожие со взглядом этого, стоящего у дороги чеченского подростка, выдавали полное отсутствие искренности. Если не сказать большего: полнейшее презрения к новой власти…
Эх, и до чего же был тот вечер хорош! Тепло, безветренно, легко. Совсем не хотелось верить слухам, все чаще и чаще просачивающиеся в обыденную жизнь о том, что полевые командиры копят вокруг Грозного силы для главного удара.
А уже ночью в городе грянул бой.
То был даже не бой и не штурм, а скорее, массовое истребление славян-федералов. Вот тогда, близ легендарной площади «Минутка», в самый разгар боя, под шквальным автоматным и миномётным огнем, Валерий вновь столкнулся с тем самым дневным продавцом арбузов.
Правда, на сей раз, из-за угла пылавшего синим пламенем дома, выскочил отнюдь не улыбчивый добряк с базарных рядов, а до зубов вооружённый и обезумевший жаждой крови полу человек – полу животное. Дикая скотина с тупым звериным оскалом.
Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: быть тогда Князеву «грузом 200», если бы в момент той внезапной встречи, он замешкался хоть на долю секунды.
И это самое лицо продавца-оборотня, как и сотни, а может и тысячи лиц, искажённых немой предсмертной гримасой, навсегда впечаталось в долгосрочную Валеркину память. Эта самая память постепенно начинала «оттаивать», медленно возвращая майору в реальность данного региона.
Чеченского подростка, Князев потерял из виду на очередном крутом повороте. Зато теперь в его поле зрения попала, выглянувшая из-за горного перевала, верхушка мусульманской мечети. Заметив её, майор тотчас вспомнил, как накануне отъезда он решил заглянуть в свою, православную церковь.
Если честно, то Князев и самому себе не мог толком объяснить, зачем ему это было нужно. Вставать ни свет ни заря; после чего, «пилить» через весь город. И все ради чего? Чтоб посетить заведение, которое он обычно обходил стороной; куда нога его с роду не ступала. Если не считать святого таинства крещения, да и то принятого, практически в полевых условиях.
Быть может, майор достиг того самого возраста, когда люди обычно мудреют, начинают задумываться, в том числе и о своей грешной душе. А возможно и был за ним, то есть, за Валерием кое-какой, лишь ему самому известный должок перед Всевышним.
Невзирая на то, что был Князев закоренелым атеистом (не путать с безбожником), попадая в затруднительные и подчас безысходные ситуации; балансируя между жизнью и смертью – Валерка, как и все смертные, взывал к небесам, прося о помощи. При этом, он непременно клялся: дескать, если пронесет его нелёгкая, если и на этот раз он сумеет выкрутиться, то никогда более не посмеет гневить Бога своим авантюрами и безумным риском, что начнет он новую жизнь с обязательным