Звездная бабочка. Бернар Вербер
свежими овощами и фруктами. Отказалась от антидепрессантов, а если что и употребляла, то одни лишь снотворные. Так продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный день она не встала со своего кресла-каталки на ноги. Сперва она пробовала ходить на костылях. А потом, после многочисленных неудачных попыток, стоная, но превозмогая боль, она все же смогла одолеть самостоятельно пару десятков метров.
Быстрее! Сильнее!
Ей казалось, что она воскресла, а вернее – вновь пережила то особенное мгновение из детства, когда впервые поднялась с четверенек и стала топать ножками.
Теперь ее целью было дотянуться до дверных ручек, чтобы выбраться из одного замкнутого пространства в другое.
Дотянуться до дверных ручек.
Ей удалось выбраться из комнаты. Из квартиры. Из сада.
Она громко и радостно закричала, а соседям показалось, что она кричит от боли.
В ознаменование такого события Элизабет Мэлори устроила в ресторане настоящий праздник и перед взорами обитателей центра «Последняя Надежда» облила бензином и сожгла свое инвалидное кресло. Все понимали, насколько важным для молодой женщины был такой жест, – эта победа духа над плотью придала им еще больше воодушевления.
Ив Крамер не пришел на торжество, но передал небольшое послание, которое Сатина зачитала вслух:
«Я видел, как бабочка лишилась крыльев и превратилась обратно в гусеницу.
Видел, как эта гусеница пресмыкалась.
Видел, как гусеница старалась вновь стать бабочкой.
Видел, как у нее снова выросли крылья.
Превращение возможно всегда.
Всегда есть способ, чтобы взмыть под облака.
Браво, Элизабет!
И.К.».
Шеф-повар ресторана приготовил собственный подарок.
Он испек торт и украсил его сахарной бабочкой, сидящей на кресле-каталке.
Вслед за тем кто-то из музыкантов сел за пианино, другой взял электрогитару, третий собрал из кастрюль ударную установку – и все дружно пустились в пляс вокруг горящего инвалидного кресла.
Элизабет спела свою любимую детскую песенку. Ее хриплый, режущий ухо голос звучал даже весело. Габриель Макнамара пригласил вставшую на ноги новоиспеченную певицу танцевать и крепко придерживал ее. Когда она оступалась, он подхватывал ее и всякий раз разражался своим особым, громоподобным смехом, который так нравился молодой Элизабет. Будто заражаясь от партнера, она тоже начинала смеяться – громко, легко и свободно, словно избавляясь от тяжелейшего напряжения, которое сковывало ее долгое время.
Воспользовавшись коротким мгновением отдыха, Адриен Вейсс танцевал с Сатиной Вандербильд, а после танцев все видели, как они целовались – сначала робко, потом страстно. Во время праздника образовались и другие пары. Большие города с их жизнью были далеко, и здесь, среди этой глухомани, ее обитателям казалось, что они сплотились в какое-то новое племя.
На следующий день Адриен Вейсс собрал срочное совещание, чтобы определиться, кто