Большие надежды. Чарльз Диккенс
По улице он брел, глядя себе под ноги; когда же его окликали или какая-нибудь другая причина заставляла его поднять голову, он глядел на мир таким недовольным и озадаченным взглядом, словно единственное, над чем он когда-либо задумывался, было то, как странно и обидно, что он никогда ни о чем не думает.
Угрюмый этот парень шибко меня недолюбливал. Когда я был еще совсем маленьким и всего боялся, он уверял меня, что в темном углу кузницы живет дьявол, с которым он на короткой ноге, а также что каждые семь лет огонь в горне полагается разжигать живым мальчиком, так что я свободно могу считать себя растопкой. Когда я поступил к Джо в подмастерья, Орлик, возможно, утвердился в давнишнем своем подозрении, что со временем я займу его место; как бы то ни было, он еще больше невзлюбил меня. Правда, неприязнь его никогда не выражалась открыто в каких-нибудь словах или поступках; но я замечал, что он всегда норовит бить молотом так, чтобы искры летели в мою сторону, а стоило мне запеть «Старого Клема», как он начинал подтягивать, и обязательно не в лад.
Когда я на следующий день напомнил Джо про его обещание дать мне полдня свободных, Долдж Орлик это слышал. В ту минуту он ничего не сказал, потому что был занят: они с Джо только что начали обрабатывать полосу раскаленного железа, а я стоял у мехов; но немного погодя он оперся на свой молот и заговорил:
– Это что же, хозяин, выходит – вы только одному из нас поблажку даете? Раз отпускаете Пипа, надо и старого Орлика отпустить.
Ему было лет двадцать пять, не больше, но он всегда говорил о себе как о дряхлом старике.
– А на что тебе полдня свободных? – спросил Джо.
– Мне на что? А ему на что? Чем я хуже его?
– Пип сегодня идет в город, – сказал Джо.
– Ну, значит, и старый Орлик идет в город, – заявил тот, ничуть не смущаясь. – Что он, один только может идти в город? Чай не он один может идти в город?
– Не кипятись, – сказал Джо.
– Захочу и буду, – проворчал Орлик. – Скажи пожалуйста, в город идет. Ну, так как же, хозяин? Не хорошо любимчикам-то поблажки давать. Это понимать надо.
Поскольку хозяин отказался обсуждать этот вопрос, пока у работника не улучшится настроение, Орлик ринулся к горну, выхватил докрасна раскаленный железный брус, нацелился, точно хотел проткнуть меня им насквозь, покрутил его над моей головой, положил на наковальню, расплющил в блин (словно это я, подумалось мне, а искры – брызги моей крови) и наконец доработавшись до того, что сам раскалился докрасна, а железо остыло, снова оперся на свой молот и сказал:
– Так как же, хозяин?
– Успокоился? – спросил Джо.
– Успокоился, – буркнул старый Орлик.
– Ладно, – решил Джо. – Работник ты, можно сказать, усердный, не хуже других, ну, а сегодня уж будем все с полдня отдыхать.
Моя сестра, все это время стоявшая под окном, – она была мастерица шпионить и подслушивать, – немедленно просунула голову в кузницу.
– Ну, не дурак ли! – налетела она на Джо. – На целых