Статуэтка. Сокровища чжурчжэней. Михаил Соболев
любовь, пройти страдания и сделать выбор. Война и мир в сердце твоем». Вот такая хренотень. Что бы это могло значить?
– Очень похоже на какое-то заклинание или молитву, – говорю, представляю яркий образ Шаманки, стоявшей возле искореженного автомобиля, говорящей эти слова.
– Страшно, – тихо говорит. – А ты что полотенцем замотан?
– Голый сплю, – бурчу. – Услышал твой крик и сразу к тебе, успел полотенцем обмотаться.
– Обалдеть, – грустно улыбается. – Голый мужик рядом, а ко мне даже не притрагивается. Такое разве бывает в жизни? Я тоже голая, а ты даже не пытаешься этим воспользоваться.
– Зациклилась на сексе? – бурчу, вставая с дивана. – Что, больше не о чем думать?
– Не уходи, пожалуйста, – крепко хватает за руку, с мольбой в глазах просит: – Посиди рядом. Мне страшно. Правда.
– Будешь беситься – уйду, – обещаю, выключая настольную лампу.
– Буду лежать тихонько, как мышка, – шепчет, не отпуская руку. – Ты только не уходи. Посиди рядом.
– Хорошо, – усаживаюсь на край дивана, беру её здоровую руку своими, поглаживаю, пою: «Спи, моя радость, усни. В доме погасли огни. Рыбки уснули в пруду. Я тебя очень люблю…»
– Странная колыбельная, – шепчет и, наклонившись, целует мою ладонь. – Так спокойно, когда ты рядом. Чувствую, что не обидешь и не сделаешь больно. Я совсем тебя не любила?
– Почему спрашиваешь?
– Что-то не так в моей жизни, – с грустью говорит. – Мне хорошо, когда ты рядом. Но не помню, что происходило между нами раньше. Так хочется вспомнить…
– А вдруг там что-то ужасное или запретное?
– Уже думала об этом. Одновременно страшно узнать и ужасно хочется вспомнить. А ты меня любил?
– Наверное, – пожимаю плечами. – В прошлом.
– Поцелуй меня, как раньше, – просит.
– Нет, – отрезаю.
– Ну что тебе стоит? – умоляет. – Неужели нравится, чтобы упрашивала и умоляла?
– Дело не в том, что мне нравится и не нравится, Диана, – тихо отвечаю. – Между прошлым и настоящим стоит гигантская пропасть. Нужно время, чтобы я стал доверять.
– Тогда почему возишься со мной?
– Хочешь, чтобы шпынял и использовал, как рабыню?
– Нет, – качает головой. – У меня развивается комплекс неполноценности. Мужики на улице глазами съедают, а ты даже не пытаешься соблазнить. Не говоришь комплиментов. Ведёшь себя, как будто уродина какая-то.
– Ты – не уродина.
– Чувствую твое безразличие. Ощущаю себя ущербной, – бубнит.
– Ты мне небезразлична, малыш, – нежно глажу по щеке, и Диана замирает, напрягается. – Я несу ответственность за тебя. Не хочу заставлять и понуждать к сексу. Необязательно расплачиваться телом за то, что живешь здесь.
– Я тебе хоть капельку-капельку нравлюсь? – почти шепотом спрашивает, как маленький ребенок, изголодавшийся по родительской ласке.
Становится искренне жалко. Наклоняюсь поближе к лицу, шепчу на ушко: «Ты мне очень нравишься, Диана. Намного