Магистраль. Евгений Прошкин
полос, гололед и никаких светофоров; ловить такси не позволяла инструкция, оставалось одно: скрыться в павильоне.
Сквозь мутное стекло Шорохов разглядел уже знакомых мужиков с пивом и знакомых же малолеток. Девчонки были не такие уж неприступные, при правильном подходе у парней могло бы и выгореть.
Приметив двойника, Олег не сдержал снисходительной улыбочки. Опер Шорох, распираемый сознанием собственной значимости, гордо вышагивал между тусклых, сгорбленных фигур. Задирал голову к звездам, размышлял о вечном, обижался на невнимание прохожих. Раздувал сопли пузырем.
Олег представил, как будет относиться к себе через год и через два, и решил, что осуждать двойника рановато. С таким вот благостным настроением он и покинул магазин.
А гордости Шорохов уже не чувствовал, лишь усталость – как будто разгрузил вагон картошки, хотя он всего-то и сделал, что перенес два свертка по три килограмма, причем недалеко. И этим, возможно, спас человечество. И… да, чуть не забыл: еще время и Землю. В смысле, спас.
Олег снова улыбнулся – и с этой улыбкой спустился на «Бабушкинскую», с улыбкой сел в поезд и еще долго не мог от нее избавиться, пока некая бойкая тетка не провезла по его ногам грязную тележку.
Подойдя к стальной двери с табличкой «Крыша мира», Шорохов бросил окурок и поднес палец к замку, но код набирать не понадобилось. Дверь открылась сама, и на улицу вышел какой-то мужчина в коротком демисезонном плаще. На голове у него была старая спортивная шапочка с тощим помпоном и вывязанными по кругу «Fox, Fox, Fox». Равнодушно взглянув на Олега, мужчина зябко ссутулился и затрусил к перекрестку.
Шорохов с уважением посмотрел ему вслед. Оператор, – а никто другой сюда не попал бы, – так здорово вошел в роль, что не только осанка, но, кажется, и черты лица свидетельствовали о его полном внедрении в среду. Возможно, опер был и местным, как сам Олег, однако Шорохов чувствовал, что со своими неофитскими замашками он изрядно выделяется, и тот, кому нужно, обязательно это заметит.
«Мне еще учиться и учиться…» – смиренно подумал Олег. Его так и подмывало окликнуть оператора, но он благоразумно воздержался.
Кроме удаляющегося мужчины, в переулке по-прежнему никого не было, и даже чумазая «Ока», маячившая у подъезда, пропала.
Поймав закрывающуюся дверь, Шорохов нырнул в приятную после мороза духоту и спустился по лестнице. Повернувшись налево, он тронул облезлую латунную ручку и вошел… в длинное помещение с низким потолком, заполненное какими-то станками и ящиками, упакованными в толстую пленку.
Рабочие в синих комбинезонах – человек пятнадцать, а то и больше – сосредоточенно дергали рычаги, что-то перекладывали на верстаках, носили по цеху какие-то конструкции из яркого пластика. Рядом на холостом ходу жужжал циркулярный нож, умиротворенно шипел пресс, гудела вентиляция. Пахло ацетоном и чем-то паленым.
Шорохов обескураженно глянул на синхронизатор и проверил