Замкнутое пространство. Александр Стрельников
теперь растворяется в лужах
Вся обида на белые дни,
На весну и на зимние стужи,
Что почти погасили огни
В глубине наших глаз полусонных.
И по пояс мы обнажены,
Раскрывая бетонные шторы,
Просыпаясь от этой зимы.
Мельница богов
Снова вырваны жилы из рук…
Чёрный рот раскрывается в плаче
И намотан на мельницу круг
Завершённых судьбы и удачи.
А кровавые спицы колёс
Перемелют сердца погребённых —
Взоры скованы цепью из слёз,
Но не будет вовеки спасённых.
И скрипит этой мельницы круг —
Сотворённый из пламени гнева,
Вырывает он жилы из рук
И смеётся над нами, а небо
Снисхождением к нашим грехам
Усмехнётся, скривившись, оскалом.
И опять на потеху богам
Возвращаемся к жизни началу…
«На секунду застынь в ярком пламени…»
На секунду застынь в ярком пламени
Силуэтом на фоне окна,
Задержи мне движеньем дыхание
В этом времени синего сна.
Я уже не ревную, не верую,
Я уже превратился в туман
Тёмно-синего скучного времени
Электрических проблесков ламп.
И искрятся, как инея палочки,
На щеках, на губах, на глазах
Блики солнечных розовых зайчиков,
Уходящих в красивый закат.
И опять электричество вклю́чено
Тёмно-синим движением сна.
И снимаем мы маски колючие,
Те, что носим мы днём, как всегда.
Гасим свет, застывая мгновением,
Силуэтами – время ползёт
Электрическим током в движении
По минутам назад и вперёд,
Словно маятник, в пламени лампочки.
Задержи мне дыхание ртом
И искрись, словно инея палочки,
До рассвета – а то, что потом,
Пусть исчезнет навеки в полу́ночи,
Пусть приснится когда-нибудь нам.
И разорваны маски колючие,
И забыты все проблески ламп.
«Алыми лентами тихо сползали…»
Алыми лентами тихо сползали
Тонкие пальцы с груди.
Вдох прерывался и губы молчали.
Мимо шагали все дни
Ровной колонной, шагами от края
Дивана до южной стены.
Вдох прерывался и медленно таял
Тихим глотком тишины.
Призрачно время дышало в затылок
И пулями под язык
Строки вонзали оскалы улыбок
И вдохновения штык,
Но бред разрывал эти мысли слепые
Еле живого огня.
То, что погибло, рождалось впервые
Через года и века.
Алые ленты сползали с дивана
Сдавленным кулаком.
Губы плевали бредовые тайны
Вырванным языком.
Через минуты тягучие, злые
Вдох прерывался опять.
То, что рождалось, погибло, но ныне
Незачем