Новая Зона. Излом судьбы. Ольга Крамер
аллеей лес. Самолет был развернут, на белом фюзеляже четко виднелись множественные пробоины, одна – особо большая – приходилась почти по центру. Нет – это не столкновение в воздухе и не стая птиц. Впрочем, сейчас это не его забота. Очень скоро тут будут вертолеты со спасателями и людьми из авиакомпании. Пусть они разбираются, от чего погиб самолет и почему он похож на решето. Обломки дымились, и лишь на некоторых, лежащих позади машины, играли язычки пламени, освещая все вокруг. Левый двигатель, тот самый, о котором еще сигнализировала система, стоял вертикально далеко за самолетом. Еще раз бросив взгляд на пропаханную борозду в торфянике, Женя метнулся к фюзеляжу, прихватив на бегу какую-то длинную и острую балку. Ею он разбил блок аварийного сброса двери, вовремя отскочив от последней, когда та вывалилась наружу.
– Есть кто живой? – прокричал он в черноту салона сорвавшимся хриплым голосом. Рядом с дверью на полу лежало тело Андрея, было очевидно, что он мертв.
– Евгений! – услышал пилот знакомый женский голос. Пассажирка, надышавшись углекислым газом, закашлялась.
Не смотря под ноги, Титова пронеслась по разбитому проходу несколько метров, споткнулась, упала, проползла по полу и наконец увидела в проеме двери силуэт.
– Женя, вы живы! – Со смешанными эмоциями Титова обняла пилота, прижавшись к нему дрожащим телом.
Теперь, когда она видела горящие обломки самолета, Василиса понимала, какое чудо совершили пилоты.
Пассажирка выглядела удручающе: левый рукав пиджака был оторван, правый порван, одной балетки на ноге не было, а из рассеченной брови продолжала идти кровь, стекая на мокрую от пота шею и впитываясь в некогда белую майку.
Пилот, протягивая руку девушке, не успел сказать об аварийном наборе и спасателях, а просто молча поддался объятиям.
Она была жива. Изодрана в клочья, перепугана, дрожащая, как осиновый лист на ветру, и не отдающая отчет своим поступкам, но живая. Фролов тоже дрожал всем телом, как будто еще вел умирающую железную птицу, выигрывая метр за метром.
Шок Титовой сменился плачем, бормотанием, невнятными выкриками, которые быстро глохли и захлебывались в слезах. У каждого своя истерика. Растерянно гладя Василису по спине, Фролов сам не заметил, как начал утешать ее глупыми и избитыми фразами, никогда не работающими как надо, но повторяющимися уже не один десяток лет.
Это была не бизнес-леди. Женя смотрел и видел перед собой девчонку, обманувшую смерть, чудом выжившую и полностью осознающую это.
– Не плачь… – Женя тяжело сглотнул вязкую и горькую слюну, – те, – выдавил он из себя остатки субординации. – Мы на земле. Мы сели. Не надо плакать.
Летавший всегда среди смерти, страданий и отчаяния, он так и не научился утешать и подбирать нужных слов. Слишком часто Фролов говорил тяжело раненным, что все будет хорошо, понимая, что хорошо уже не будет никогда. Тогда Женя ненавидел себя, видя как те, в кого он вселял надежу, умирали, не долетев до родного аэродрома, где им могли