Литературный оверлок. Выпуск № 3 / 2018. Иван Иванович Евсеенко
Тишина.
Зоя на корме. Плывёт с ней вместе золотисто-розовое небо. И плавно, вправо-влево, разваливаются волны. Две первые – большие, ровные и гладкие. В них небо изгибается, переливается причудливо, дрожит. За ними мелкие – все с гребешками, пузырями, пузырьками. Разбивается и рассыпается в них золото на миллионы разноцветных огоньков и бликов. Тёмно-зелёные огромные шары, валы всё выплывают у кормы. Манящие, тяжёлые, густые.
И хочется смотреть, смотреть, и невозможно взгляда оторвать… Так и плыть бы всю жизнь по розовой реке, не помня ни горя, ни печали, забыв насмешки, взгляды и обиды. Как хорошо, легко сегодня на душе! И радостно, и больно, слёзы на глазах! И всё зовёт, зовёт её куда-то голос, такой знакомый, ласковый, родной. Засмотрелась Зоя…
Искали её долго, больше недели… Нашли Зою плотогоны – с плота увидели. На плоту и повезли. Навстречу из посёлка вышел катер, с плотом-то не причалишь. На катере довезли, на «Шиговарах».
Туда, на берег, и бежит Василий.
Пришвартовался катер. Отпрянула толпа от резкого, останавливающего дыхание, осязаемо липкого, сладкого запаха. От ужасающего, отталкивающего цвета. От неправдоподобно огромных размеров: жара, вода парная сделали свое дело – полопалась одежда, кожа… Тихо было. Лишь он один, прижавшись щетинистой щекой к безобразно-белому черепу, к тому, что было недавно застенчивой улыбкой его ребёнка, просил негромко что-то, нараспев; гладил, прибирал всё распадающееся. Баюкал? Запоздало. На коленях, на раскалённой палубе. Да она постукивала тихонько, поплёскивала тёплым прибойчиком в борт катера. Величавая, спокойная и равнодушная. Река.
Похоронили Зою в селе. В посёлке не хоронят: заливает река посёлок каждую весну, в половодье. Топит. Могилка её недалеко от церкви. Там и лежит его Зоя. Бедная Зоя. Хорошая Зоя…
…Темнеет. Прохладная пыль под босыми ногами. На зеленоватом небе загораются звёзды. Летят гудки со стороны реки, и всё плывут, дрожат там изумрудные, янтарные огни… Давно уже нет и Натальи… Снова курит Василий Иванович, глаза влажные. Поплакал – чего скрывать. Полегче стало на душе, и пусто как-то…
Вот поплывут на его лодке те – молодые, дружные. «Просто так» поплывут – у костра посидеть, отдохнуть, как сейчас говорят. А вечером на берегу, на лавочке, их старики. Она:
– Глянь, не наши ли гребутся?
Он (ласково, давно уже увидел и радостно узнал по этим вёслам – два красных солнышка всё загораются в гребках!):
– На-а-аши, мать, наши!
Мечтает Василий.
Но давно уже никто не заказывает ему лодки. Сейчас всё больше на дюралевых, из магазина. Прочнее и с мотором – сила, скорость.
Отлично делает Василий лодки. Славные получаются, красивые, лёгкие. Мастер Василий. И рыбу хорошо ловит. Но давно не был он на рыбалке. Давно уже не любит Василий рыбалку. Не любит реку.
Совсем темно над лодкой. Рубанок вжикает, поёт пила, белеет стружка на песке. Работает Василий. Улыбается.
Валерий