Мастер осенних листьев. Андрей Кокоулин
и произнесла: «Мастер Эльга, вы не могли бы сложить нам портрет нашей дочери? Нам ее очень не хватает».
Сама Унисса Мару тоже не знала покоя – и в дороге, и в Крынчике, и в Терпащине, и в рыбацкой деревушке близ Большого Юхнина она исступленно разбрасывала листья по рамкам с натянутым холстом, сгибала, подрезала, сбрызгивала водой, и появлялись дорога, вьющаяся к вырастающим вдали черепичным крышам, лошадь, запряженная в телегу, шумный рынок, смотровая башня или люди, в которых Эльга узнавала попутчиков, старика-лодочника и кафаликса Палампера.
Но все это мастера не удовлетворяло, она злилась, кричала непонятные Эльге слова, и листья взлетали разноцветными мотыльками.
– Я когда-нибудь сойду с ума, – сказала Унисса девочке.
Это было перед самым Дивьим Камнем. Разведенный костер потрескивал и стрелял искрами в небо, приправленное закатом.
– Иногда, знаешь, кажется, что ты уже очень-очень рядом, что остается штришок, капля слюны, лист, и получится нечто, чего тебе раньше не удавалось. Вот-вот. Вот сейчас. А потом это чувство ускользает. И ты смотришь на букеты и видишь корявые попытки первогодки. То ли глаза не те, то ли пальцы.
– И что тогда? – спросила Эльга.
Унисса усмехнулась.
– Тогда глаза хочется выдавить, а пальцы – отрубить. От грандаля – в черенке. Знаешь, ходит такая поговорка об этом ощущении. Тебе нравятся мои букеты?
Эльга кивнула.
– Мне лошадь понравилась.
Мастер Мару уставилась в темноту ночи. Языки огня отразились в ее глазах.
– Лошадь… Которая телегу везет?
– Да.
– Дерьмо! – выругалась мастер Мару и куда-то далеко забросила хворостину, приготовленную для костра. – Ты не видела, что она не живая, эта дурацкая лошадь?
– Так она же из листьев, – сказала Эльга.
– А в букете должна чувствоваться жизнь. Жизнь! Понимаешь? Чтобы лошадь была готова соскочить с букета и увезти телегу по настоящей дороге. Но мне, похоже, до этого далеко, – вздохнула Унисса. – Так что молчи и, пока не спишь, спрячь руку в сак и слушай листья. И да, начни уже отращивать ноготь.
Эльга подтянула сак.
– Да, мастер Мару.
В этот вечер ей показалось, что она видит цвета и настроение листьев кончиками пальцев. Какие-то пугливо жались к матерчатым бокам, будто мальки в пруду, а какие-то смело кололи зубчиками ладонь. А еще казалось – часть листьев, шурша, стайкой следует за движениями пальцев, будто приклеенная.
Дивий Камень окружала низкая каменная стена, поверху которой стояли несколько стражников. Чего они охраняли в спокойном Краю, одни боги знали.
Мастера Мару ждал здесь большой заказ.
Извилистой мощеной улицей они поднялись почти на самую вершину холма и за пол-эрина устроились в двух комнатах гостиницы, стоящей напротив дома городского энгавра. При гостинице имелся небольшой дворик с двумя чахлыми яблонями и липой, который Унисса и получила в свое полное распоряжение.
Мастер