Мастер осенних листьев. Андрей Кокоулин

      Ветерок шевелил волосы.

      Было так хорошо, что Эльга безотчетно сомкнула пальцы и высыпала на дощечку пойманные листья.

      Ей захотелось сохранить это ощущение в букете. Перенести и посмотреть, что получится.

      Взгляд привычно вильнул в сторону, и мир сложился иначе: облако – из лепестков ромашки, крыша – из черной бузины, башенка – из ясколки и каштана.

      Пальцы заработали, прижимая, уминая, оглаживая. Ловкие, маленькие, совершенно самостоятельные пальцы. Эльга словно со стороны наблюдала, как они, утрамбовав один слой, нетерпеливо рассыпают другой, отделяя черенки, сортируя листья по совместимости и цветам.

      Ноготь сновал туда и сюда, и после него крохотные, отсеченные части падали на землю, как в бездну.

      На появляющемся букете не было ни неба, ни забора, ни зарослей репейника. Листья и соцветия сплетались в аляповатый узор, яркий, почти слепящий – чужица, яблоня, клен, колокольчик. Но каким-то образом чудилось лето.

      Ну и продолговатое нечто слева могло сойти за липовую ветвь.

      – Девочка.

      Эльга подняла голову.

      В дверцу рядом с воротами заглядывал крупный мужчина в грязной серой накидке с оборванными по вороту пуговицами, с холщовой сумкой через плечо. Лицо у него было круглое, пухлое, борода росла клином, но, седея, раздваивалась на конце.

      – Девочка!

      – Да.

      Мужчина состоял из листьев орешника и вяза. Внутри него прятался какой-то цветок, пахнущий тревожно и кисло.

      – Как тебя зовут?

      – Эльга. Эльга Галкава.

      – А взрослые в доме есть?

      Мужчина высунулся больше, чем наполовину.

      – Мастер скоро вернется, – сказала Эльга.

      – Мастер Мару?

      – Да.

      – Какое удивительное известие! – Мужчина обрадованно показался весь. – Мне нужен портрет на удачу.

      Обнаружилось, что он бос, и ноги его испачканы в глине. Видимо, букет ему был действительно необходим.

      – Мастер будет принимать через неделю, – сказала Эльга.

      – Понимаю, понимаю, – закивал гость. – Но ты скажи ей, что я – первый на портрет. Илокей Фаста – первый.

      – Я скажу.

      – Скажи обязательно. Илокей Фаста.

      Эльга улыбнулась.

      – Ну, все, – сказал мужчина, потоптавшись, – я пошел.

      Он повернулся, но не попал в дверцу. Смущенно вжал голову в плечи, махнул Эльге рукой и вышел.

      Закончить букет за ним удалось с трудом. Наверное, с полчаса Эльге понадобилось, чтобы нащупать верное настроение, но и потом ни легкости, ни ощущения, что каждый лист ложится на свое место, уже не было.

      Мастер вернулась с двумя корзинами покупок и людьми в робах, сразу же принявшимися что-то перемещать в доме. Серьезная женщина увела лошадей. Затем во двор въехала подвода, груженная досками и мешками.