Мастер осенних листьев. Андрей Кокоулин
никакого «я». Все желания подмастерья – это желания его мастера. Ни семьи, ни друзей, ни знакомых. Я – за всех. Поняла?
Отточенный ноготь царапнул подбородок.
Слезы закапали из глаз Эльги. Лицо ненавистной Униссы Мару затуманилось, превратилось в серое пятно, отдалилось. Щекам стало жарко, а подбородку – холодно. В груди, в сердце в тугой, колючий клубок сворачивались боль и обида, и грустный взгляд отца, и покрасневший дядя Вовтур, и ладонь матери, и обещание навещать, и тридцать эринов, и много чего еще.
Когда Эльга, уже не всхлипывая, поднялась с колен, мастер снова обнаружилась лежащей на постели. Пальцы ее так и сяк вертели мелкий желтоватый листок.
– Ты все поняла? – спросила она, даже не повернув головы.
– Да, – глухо ответила Эльга.
Поджав губы, она подняла кусок полотна с пола.
– Нитки и игла на подоконнике, – сказала Унисса Мару.
– Да, мастер.
– Мастер Мару.
– Да, мастер Мару, – повторила Эльга, присаживаясь на лавку у окна.
В мутном стекле на мгновение мелькнул яркий, залитый солнцем двор, ограда и мальчишки, шагающие куда-то с мастером боя.
– Стежки должны быть мелкие, – проговорила Унисса, – для горловины есть шило.
– Да, мастер Мару.
Мастер села на кровати и какое-то время молчала, наблюдая за хмурой Эльгой с насмешливым интересом.
– Так будет лучше, – сказала она вдруг. – Поверь мне.
Эльга вдела нить в иглу. Первые аккуратные стежки соединили края холстины.
– Почему?
Унисса вздохнула.
– Потому что детство кончилось, а обучение началось.
– И я буду как вы? – с надрывом произнесла Эльга.
– Дурочка, – улыбнулась Унисса. – Я сделаю тебя лучше, чем я.
– И зачем?
Стежки дошли до середины, нитка кончилась. Эльга размотала моток.
– Зачем что? – спросила Унисса.
Она подвинула свой сак, чтобы удобно было залезть в него рукой, и подняла с пола окаймленный рейками прямоугольник. Ладонь ее зачерпнула листьев и рассыпала их по холсту. Против обыкновения они легли, будто прилипли. Ни один не отскочил, ни один не сломался и не упал на кровать.
Мастер, прищурившись, отщипнула несколько лишних по ее мнению кусочков, а где-то быстро подрезала длинным ногтем.
Эльга смотрела не дыша.
– Так про что ты? – спросила Унисса.
– Про мастерство.
– Сначала скажи, что здесь не так.
Мастер перевернула холст, показывая его девочке. На нем из застывших листьев, желтых, бледно-зеленых и розоватых, проступила комната, в которой они сейчас находились. Низкий скат, легкий мазок окна, стена с сундуком и зеркалом. И немного солнца. Фигурка же самой Эльги, скрючившейся у подоконника, казалась темным красноватым комочком, одиноким и вызывающим жалость.
– Ну, – поторопила Унисса, – что здесь неправильно?
– Я, мастер Мару, – тихо сказала Эльга.
– Нет.