Обратно на небо. Андрей Лысяков
молчании процессия проследовала к «Аллее мертвых», что была в километре от западного портала. Там покоились пилоты галеона 14—05, старуха Каська и Дэнни, убитый гексами в новогоднюю ночь. Теперь рядом с их могилами была вырыта еще одна, пятая по счету и предназначенная для женской особи из пятой транспортной камеры.
Что и в какой последовательности нужно делать, после двух погребальных церемоний всем было известно. Как полагается вести себя самому главному человеку в колонии в случае такой личной потери, не знал никто.
Эму брел сразу за носилками, стараясь ни на секунду не выпускать из вида лицо своей женщины, которое вот-вот должен был навсегда скрыть толстый слой плодородного грунта. На каждом шаге людей, несущих тело, ее черты еле заметно вздрагивали, будто напоминая, какой Астра была при жизни, и в то же время лишний раз подчеркивая, что жизни в этих чертах больше нет.
Когда наступил момент рассечь ее саван и поместить репей на тело, все замешкались, ожидая, что кто-то скажет слова, которые послужат командой к началу ритуала. Взгляды, блуждающие в толпе, постепенно останавливались на Эму.
Сказать инструктору было нечего. Насколько тяжела эта утрата лично для него, он и сам пока не понимал. Говорить официальные речи о потере капитана не имело смысла, так как Астра погибла без славы, а просто убила себя после глупой бытовой ссоры. Рассуждения о причинах ее ухода из жизни неминуемо переросло бы в расправу над некоторыми присутствующими. В конце концов, Эму просто не хотел говорить перед людьми, которые, возможно лишь делали вид, что понимают человеческую речь и испытывают нормальные человеческие чувства, а на деле вообще не являются людьми.
Пауза длилась, пока кто-то из рядовых не начал стучать зубами от холода.
– Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto. Sicut erat in principio, et nunc, et semper, et in saecula saeculorum! – произнес Эму на незнакомом языке, прямыми пальцами начертил в воздухе перед собой крест и добавил: – Amen. (Слава Отцу и Сыну, и Святому Духу. И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь (лат.))
Сказав это, он поцеловал Астру в ледяные и твердые, как парафин, губы, а затем просто повернулся и пошел обратно в город. Эти слова, понятные лишь ему одному, стоили Эму всех оставшихся сил, и все, что ему было нужно, – это дойти до кровати.
Когда он рухнул на свое огромное ложе и прижал к себе соседнюю подушку, то понял: здесь ему спасения не будет. Наволочка хранила аромат волос Астры. Такой сильный и живой, будто она только что встала с постели и вернется через минуту.
И эта минута все никак не проходила. Ни днем, ни ночью. Эму непрерывно клонило в сон. Но как только смыкались глаза, начинался настоящий бред. В его сновидениях улицы земных мегаполисов рвали на части шторма Диско, а мокрые от дождя черные зонты превращались в перепонки целой армии гексов. Среди этих кошмаров самым лютым неизбежно оказывалась Астра, и от сновидения к сновидению ее образ становился все более чудовищным. Как-то раз она явилась с лицом