.
─ Это уже не «ждём», а какая-то классическая трагедия. Если бы не твоя грудь, утро стало бы совсем пропащим.
Дождавшись своей очереди, я принял душ и, не завтракая, покинул дом. К часу дня я собирался наведаться в посольство Канады, узнать ─ не припасено ли для меня новостей.
Взяв номерок и дождавшись своей очереди, я подошёл к маленькому и узкому, как бойница, окошку и, предъявив номер своего досье, застыл в ожидании, что ответят на этот раз.
Обычно ничего хорошего мне здесь не говорили. То утверждали, что отправили очередной запрос в Канаду, то в мою виноградную республику, то в Интерпол, то ещё куда-то. Никаких сроков не гарантировали, но если человек, прождавший несколько месяцев, решался проявить настойчивость: «Хоть приблизительно скажите, когда я могу рассчитывать на получение документов!» ─ ему без обиняков говорили, что если он вообще хочет что-то получить, то пусть терпеливо ждёт дома, а сюда больше не суётся, а то «отметим в досье, и ждать будете ещё пару лет».
Я знал семьи, просидевшие в Мексике по году и больше. За это время кое-кто успел родить ребёнка, кто-то сел в тюрьму за проживание без визы, кто-то перенёс операцию. Люди рождались, заболевали, выздоравливали, умирали и при этом продолжали ждать.
Все жаловались на бюрократизм и беспредел канадской иммиграционной службы, но поделать ничего не могли. Даже устроить скандал. Никакие обстоятельства не считались уважительными и не могли ускорить рассмотрение досье ─ ни рождение ребёнка, ни окончание срока мексиканской визы.
Порывшись для виду в бумагах на столе и заглянув в компьютер, чиновница объявила, что ответа на последний запрос пока нет. Я выслушивал это известие на протяжении шести месяцев и, не сдержавшись, поинтересовался, придёт ли ответ в течение ближайшего столетия.
Это было ошибкой. Некоторые категории людей (офицеры иммиграционных, таможенных и налоговых служб) не понимают юмора и относятся к нему крайне подозрительно. С ними не следует шутить, и не стоит им улыбаться. Нужно вести себя очень сдержанно и изъясняться односложными предложениями. Это единственный способ завоевать их нейтральное (положительного не бывает) к себе отношение. Проявление юмора вызывает у них раздражение, и тогда жди беды.
Голос чиновницы из прохладного осеннего ветерка превратился в ледяной зимний ветер, и служащая объявила, что ей об этом ничего не известно. Её слова на ходу превращались в сосульки и, падая на тяжёлый деревянный стол, с хрустальным звоном разбивались на десятки ледяных осколков.
После негостеприимного посольства всегда хотелось перекреститься и трижды плюнуть через левое плечо. Между нами говоря, и это не помогало. Поэтому я только поморщился и огляделся по сторонам.
По залитому солнцем асфальту скакали воробьи. Они клевали какие-то крошки и, судя по всему, были вполне довольны жизнью. Один из воробьёв ─ крупный самец с тёмно-коричневой грудкой ─ расставил крылья и, выпятив грудь, поскакал куда-то в сторону. Из-за угла резко