Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!... Анна Дашевская
й капрал Гуинери. – Сколько ж он весит? Это порода такая?
– Весит около десяти килограммов. Да, такая порода, мейн-кун. Из Нового света происходит, – ответил мужчина, копаясь в дорожной сумке в поисках удостоверения личности. – Ага, вот оно!
Капрал Валлиснери подумал, что, судя по длительности поисков, сумка-то явно непростая, а как бы и не магическая, с расширением пространства, и раскрыл паспорт.
– Джон Довертон, из Люнденвика, так-так, – прочитал он и поднял взгляд на поименованного Джона. – А к нам в Лукку по делам, или так, по любопытству?
– По делам, пожалуй что, – ответил тот как-то неуверенно, потом сам себе кивнул и сказал уже твердо: – Да, вот именно. Просто дела очень любопытные.
– Надолго ли? И где планируете остановиться?
– Пока на неделю, там видно будет. А жить буду у синьора Арригони. Теперь, с вашего позволения, я позволю себе откланяться, – на последней фразе голос его посуровел, да и улыбаться путешественник перестал.
– Добро пожаловать в Лукку, синьор Довертон, – Капрал вновь вскинул ладонь возле серо-голубого берета и отошел в сторону.
Джон Довертон шагнул вперед. В этот момент откуда-то слева донесся густой, мощный звук большого колокола, созывающего к службе почитателей Единого. Гость Лукки повернулся к патрульным и спросил:
– В соборе звонят?
– Да, синьор. Собор святого Мартина, – ответил младший капрал.
– Вот и отлично… – пробормотал Довертон и свернул в переулок.
Кот оглянулся на патрульных, будто запоминая их, и неторопливо последовал за ним.
Переулок был коротеньким и узким; справа высились три трехэтажных дома, жилых, судя по верёвкам с бельём на балконах верхних этажей. Слева же на всем протяжении виднелась стена, выложенная полосами белого и зеленого мрамора. Деля стену на равные части, эти полосы прерывали три глубокие ниши; в двух крайних журчала вода, перетекая из одной мраморной ракушки в другую, средняя же была занята скульптурой. Женская фигура представала закутанной в покрывало. Неведомый мастер сумел в мраморе, самом лучшем, каррарском, передать полупрозрачную легкость ткани. Губы женщины трогала печальная улыбка, правая рука приподнялась в благословляющем жесте…
– Милостивая Ниала, прошу тебя, направь меня на верный путь и не дай оступиться.! – Джон Довертон преклонил колено и замер на мгновение.
Потом выудил из кармана золотой дукат и опустил в чашу для пожертвований.
Кот тем временем остановился возле третьего, последнего дома по правой стороне переулка, сел возле входной двери и коротко мяукнул. На подоконник второго этажа сквозь приоткрытую створку окна вытекла изящная дымчатая кошечка и улеглась, свесив пушистый хвост.
– Неро, не время сейчас, – укоризненно сказал коту подошедший хозяин.
Мейн-кун встал, раздраженно дернул хвостом и пошел впереди своего человека к соборной площади.
Собор, посвященный святому Мартину, был построен в Лукке через шесть сотен лет после Открытия Дорог, не раз перестраивался, пока, наконец, более тысячи лет назад обрел свой окончательный вид. Портик и фасад, созданный мастером Гвидетто да Комо, приковывали взгляд высокими изящными арками, множеством прекрасно вырезанных фигур, дивными орнаментами и величественной фигурой покровителя города, чьим именем собор и был именован. Лицо святого Мартина удивительным образом изменялось в зависимости от того, кто смотрел на святого. Говорят, что, когда на него взглянул убийца, лик этот был столь ужасен, что преступник упал бездыханным…
Впрочем, все это сказки, которые рассказывают старые нянюшки самым юным своим подопечным. Вряд ли бы поверило в них дитя, уже покинувшее люльку…
В тот момент, когда Джон Довертон и его мохнатый спутник подошли к дверям собора, те отворились, и на площадь вышли горожане, посещавшие службу, и звон большого колокола с высокой башни отметил этот момент. Примерно половина жителей города придерживалась именно веры в Единого. Понятно, что были среди горожан и те, кто поклонялся Ниале, Пятерым или Симарглу, были и у них любимые храмы, но вот Джону понадобился в этот вечер отец Паоло.
Вернее, наоборот – отцу Паоло понадобился совет Джона Довертона, да настолько срочно, что два дня назад в дополнение к письму по электронной почте был отправлен магвестник.
Джон пропустил последнюю выходящую из храма женщину, подхватил кота под мышку, слегка крякнув от тяжести, и открыл тяжелую дверь, дубовую, окованную латунью с изображенными на ней сценами из жизни святого Мартина.
Священник стоял справа от двери, возле мраморной чаши со святой водой, и беседовал о чем-то с крошечной старушкой, совершенно седой. Повернувшись, она окинула взглядом невежду, посмевшего войти в собор после окончания службы. Глаза у нее оказались ясными, светло-голубыми и вполне молодыми.
– Я постараюсь поговорить с Басси, синьора Гаттоне, – улыбнувшись, сказал отец Паоло. – Думаю, вам не стоит беспокоиться.
– Спасибо, святой отец, – старушка распрощалась и засеменила