Вне сезона (сборник). Василий Аксёнов
катера было мне не под силу.
Скачков посмотрел на свое отражение в стекле ресторана, одернул пиджак и усмехнулся.
«Ишь ты, обарахлился», – казалось, говорила его усмешка.
Стекла ресторана полукругом выходили на нос теплохода. Я увидел там внутри Зину. Она сервировала столы к обеду. Я подмигнул ей. Она как-то смущенно улыбнулась и зыркнула в другую сторону. С другой стороны стеклянного полукруга в ресторан смотрели летчики – летный состав и техник-лейтенант. Мы пошли и столкнулись с ними на самом носу.
– Осторожней надо ходить, – сказал старший по званию, капитан.
– Виноват, – рассеянно произнес Скачков, и мы разошлись с летчиками.
Я посмотрел теперь на Зину с другой стороны, с правого борта. Она шла с подносом между столиков, нарочно глядя прямо перед собой, не обращая внимания ни на нас, ни на летчиков. Она была черненькая, маленькая, вся какая-то обточенная, словно шахматная фигура. Я представил, как стучат там, за стеклом, ее каблучки и как тихо позванивают пустые фужеры на ее подносе. Она такая и есть – четкий стук и тихий звон.
Да – нет, есть – нет, вот счет – спасибо, уберите руки – это четкий стук.
А что в ней тихо звенит, я не знал. Такое сразу не увидишь.
– Хорошая девчонка, – сказал Скачков. – Женись на ней.
Я даже вздрогнул от неожиданности.
– Да ты что?!
– А что? Лучшие жены получаются из таких.
– Из каких это таких? – спросил я.
Скачков посмотрел мне в лицо и усмехнулся.
– Из таких маленьких и четких.
Ее четкость, понял я, для него не секрет, но знает ли он про звон?
На корме мы снова увидели летчиков. Двое из них стояли обнявшись на фоне флага Северо-Западного речного пароходства, а третий наводил на резкость фотоаппарат. Мы остановились. Капитан опустил камеру и пробурчал:
– Ну, проходите.
– Делайте ваш снимок, – приятно улыбаясь, сказал Скачков.
Он щелкнул, мы прошли.
– Эй, зеленая рубашка! – позвали меня.
Старший лейтенант протягивал мне камеру со словами:
– Не можешь ли ты, друг, щелкнуть нас втроем?
Чуть поспешней, чем надо это было сделать, я взял аппарат. Я увидел в видоискателе их всех троих. Теперь у меня была возможность рассмотреть их лица.
Капитан был в возрасте Скачкова. Он хмурился, как бы давая мне понять: «Снимаешь? Снимай! Твое дело – только нажать затвор, и все. И можешь идти. Раз-два!»
Старлей был помоложе его года на три. У него было лицо из тех, что называют «открытыми». Он щурил хитроватые глазки и, видимо, был очень доволен тем, как ловко он приспособил меня для этого дела.
Техник-лейтенант был, наверное, моим ровесником. Он думал только о том, как он получится, и весь одеревянел под объективом.
– Внимание, – сказал я.
Летчики приосанились. Эти славные ребята понимали эначение фотографии.
– Пятки вместе, носки врозь, – тихо сказал за моей