Комната Джованни. Если Бийл-стрит могла бы заговорить (сборник). Джеймс Артур Болдуин
Однако в этот раз я интуитивно почувствовал, что случилось нечто предосудительное, к чему можно относиться с презрением.
Я слышал, как он вошел. Затем раздался голос Эллен.
– Ты что, еще не легла? – спросил отец. Пытаясь избежать сцены, он старался быть любезным, но его выдавал голос – напряженный, без нотки теплоты.
– Должен хоть кто-то напомнить, что у тебя есть сын, – холодно произнесла Эллен.
– А что плохого я сделал сыну? – Чувствовалось, что отец хочет еще что-то добавить, может, даже грубое, но он сдержался и только сказал с пьяным, безнадежным смирением: – О чем ты, Эллен?
– Неужели ты и правда думаешь, – начала она, и я подумал, что тетка наверняка стоит, прямая и невозмутимая, посреди комнаты со сложенными на груди руками, – что можешь служить примером? – Отец промолчал, и тетка продолжила: – А ведь он взрослеет, знаешь ли. – И презрительно добавила: – Чего не скажешь о тебе.
– Иди спать, Эллен, – устало проговорил отец.
Раз уж они говорят обо мне, подумал я, стоит спуститься и сказать Эллен, что мы с отцом сами разберемся в наших делах без посторонней помощи. Возможно, – как это ни странно – я чувствовал, что своими словами она наносит обиду и мне. Ведь я никогда и слова плохого не сказал об отце.
Я слышал, как отец тяжелыми, нетвердыми шагами направился к лестнице.
– Не думай, будто мне неизвестно, где ты был, – сказала Эллен.
– Просто выпил с друзьями, – спокойно произнес отец, – а сейчас хотел бы немного поспать. У тебя есть возражения?
– Ты был с этой девкой Беатрисой, – не унималась тетка. – Ты всегда у нее торчишь, туда и денежки уплывают вместе с твоим достоинством и самоуважением.
Эллен все-таки вывела отца из себя. Он так разозлился, что даже стал запинаться.
– Если ты думаешь… думаешь, что я-я буду стоять… стоять здесь и обсуждать с тобой мою личную жизнь… жизнь, если думаешь, что я буду обсуждать… обсуждать ее с тобой, значит, ты… ты выжила из ума.
– Да плевала я на тебя, – возразила Эллен. – Живи, как хочешь. Я волнуюсь вовсе не из-за этого. Просто ты единственный, к кому прислушивается Дэвид. Я для него не авторитет. Матери у него нет. Он слушает меня, только чтоб тебе угодить. И ты думаешь, что подаешь хороший пример Дэвиду, являясь домой в таком состоянии. И не обманывай себя, – прибавила она голосом, кипящим от ярости, – не думай, будто он не знает, откуда ты приходишь, и не догадывается о твоих связях с женщинами!
Тут она ошибалась. Я ни о чем не догадывался, а может, просто об этом не думал. Но с того вечера все мои мысли были заняты этими женщинами. Я вглядывался в каждое женское лицо, задаваясь вопросом: а может, у отца и с ней что-то «было», как выражалась Эллен.
– Думаю, у Дэвида нет таких грязных мыслей, как у тебя, – сказал отец.
Тишина, которая воцарилась, когда отец поднимался по лестнице, напугала меня. Такого страха я раньше не испытывал. О чем каждый из них думает,