Вся правда и ложь обо мне. Эмили Барр
Иногда снимаю крышку и подолгу на них глазею. Однажды Бэлла уговаривала меня залить их кипятком, и ради их спасения мне пришлось сломя голову броситься к себе в комнату и разрезать ножом один из своих рисунков.
Так вот, мама готовит. Она рослая блондинка, какой я была раньше (к сожалению, я по-прежнему рослая, но уже не блондинка). Когда мы проходим по кухне, она с сияющей улыбкой спрашивает:
– Супчику не хотите, девочки?
Лили отвечает:
– Большое спасибо, но нам уже пора к Молли.
– А пахнет вкусно, – добавляю я, хоть это и неправда.
Мамин чечевичный суп густой, как клейстер – прямо бери и клей обои. Однажды я прилепила им к стене свой набросок, просто чтобы посмотреть, приклеится он или нет, и он держится до сих пор. На этом наброске Хамфри охотится на мышь, он висит в простенке слева от окна.
Мамы в то время не было дома, вот мы с Джеком и веселились на всю катушку. Даже поспорили, отвалится рисунок или нет, а он не отвалился и висит уже несколько месяцев. Мы хохотали до слез. Обожаю Джека.
Мама с папой старательно делают вид, будто бы мы вовсе не прервали очередной тихий спор, и от этого всем становится страшно неловко. Папа улыбается нам с Лили и переворачивает страницу. Обычно ладить с ним гораздо проще, чем с мамой: он занят своим делом и на мое жизненное пространство не претендует, а мне его нужно много. С папой можно говорить о чем угодно, и он охотно поддерживает разговор. Однажды он заявил, что абстракционизм – фуфло, а я объяснила ему, почему он не прав, он все понял и теперь так не думает.
– Вы кино смотреть? – спрашивает он.
– Ага, – говорю я.
– Сегодня «Психо», – отвечает Лили.
– Ага, мотель Бейтсов, – кивает папа.
Я не отвечаю. Лили подыгрывает ему за нас обеих, напевая музыку из сцены в душе, а папа замахивается, будто сейчас ударит ножом, и я замечаю, что целится он в маму.
Мы садимся на велики и уезжаем. Обожаю кататься на велосипеде. Ветер треплет волосы, даже когда на голове шлем. А потом приятно ноют мышцы ног и кажется, будто сделала что-то хорошее. Иногда ездой на велосипеде мне даже удается отогнать от себя Бэллу.
Я еду следом за Лили, волосы которой пружинисто выбиваются из-под шлема, думаю о том, что мама с папой как-то подозрительно легко и радостно отпустили меня сегодня из дома, и понимаю, что они, наверное, просто хотят без помех продолжить свою тайную ссору. Я всегда радовалась, что мои родители не в разводе, как у других, потому что я бы лучше уж пожила с папой (а скорее всего, пришлось бы жить с мамой), но теперь мне хочется, чтобы они уже наконец развелись. Мне семнадцать, так что я смогу жить, где захочу. Понятия не имею, что происходит и почему, но даже думать не хочу, что у кого-нибудь из них роман на стороне, так что, пожалуй, пусть разбираются сами.
Лили не виделась со своим отцом с восьми лет, хотя до сих пор получает от него деньги. Ужас, наверное, но она говорит, что больше ничего не знает, и ей этого достаточно, и она на самом деле счастлива и всем довольна.
Пару часов спустя мы сидим