Социология в СССР. Записки директора института. Вилен Иванов
с социологами западных стран. Так, впервые в истории социологических исследований в СССР был проведен параллельный опрос советских и американских школьников, получивший название «Мир глазами молодежи». По замыслу это был один из первых шагов разработанного сотрудниками Института к этому времени международного проекта «Барометр мира». Хорошее начало получило продолжение.
Вспоминаю, как мне в 1988 году, еще будучи в должности директора Института социологических исследований АН СССР, во время очередного мероприятия в рамках Комиссии по многостороннему сотрудничеству социалистических стран, проводимого в Праге, довелось упомянуть о готовящемся Постановлении ЦК КПСС о развитии социологической науки в СССР. Я говорил об этом как о долгожданном событии, с которым мы связывали большие надежды. И сразу последовал вопрос одного из участников совещания (из ЧССР) о том, нужны ли вообще какие бы то ни было партийные постановления для развития какой бы то ни было науки. Мне пришлось доказывать, что нужны. И почему. В то время действительно иначе было нельзя. Постановление это было принято, и социология получила свое полноправное признание, признание де-юре. Это событие носило знаковый характер.
Система, доживая последние годы, «дала добро» развитию науки, использование результатов которой могло бы помочь решить многие жизненно важные проблемы и сохранить систему как таковую. Но этого не случилось (по многим причинам). «Советского социализма» не стало. Хотя для истории человечества и для будущего нашей страны социалистический эксперимент, проведенный в России, имеет колоссальное значение. Об этом уже написано немало, но будет написано еще больше.
Сегодня нередко можно услышать весьма критические замечания о советском прошлом. Причем некоторые мои коллеги любят рядиться в тогу борцов с прежним режимом (активных и пассивных)[22]. Бог им судья. Хотя, конечно, реально проблема отношения социологов с властью существовала. Она получила в работах ведущих социологов разную интерпретацию. Так, на вопрос корреспондента «Вы в Свердловске ощущали какое-нибудь давление со стороны партийного аппарата?» бывший директор Института, член-корр. АН СССР М. Н. Руткевич ответил: «Нет, не ощущал. Я думаю, что наука, скажем, в те же 60-е годы, если она не занималась в открытую политической критикой и диссидентством, а занималась своих прямым делом, не встречала противодействия. Напротив, парторганы в Свердловске (и других центрах) всячески способствовали развитию конкретно социологических исследований (например, по социальному планированию, но не только), поскольку были заинтересованы в рекомендациях социологов для сферы управления. Социология как социальная инженерия получала поддержку партийных, государственных, хозяйственных органов и, кстати сказать, «зарабатывала» этим средства для проведения исследований на основе хозрасчетных отношений с предприятиями»[23].
Другой известный исследователь С. Г. Кара-Мурза отмечает:
О «пассивных» следует сказать особо. Любопытное признание уже в постперестроечные годы сделал один из известных в советское время исследователей (и к тому же преподаватель АОН при ЦК КПСС) д. ф. и., профессор Э. А. Араб-Оглы: «Для меня истмат как наука вообще никогда не существовал, впрочем, и диамат тоже. Напрашивается вопрос: как же я тогда преподавал их двадцать лет в АОН при ЦК КПСС? Ответ простой – я учил своих аспирантов так же обращаться с марксистскими категориями, как шахматист учит начинающих игре в шахматы, причем включая в свой курс оригинальные неортодоксальные дебюты». (Цит. по: Э. А. Араб-Оглы. «Тогда казалось, что кое-что удавалось» в кн. «Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах». Спб., 1999. С. 362.) К сожалению, подобного рода «шахматистов» оказалось в эти годы немало. На них также лежит вина за все случившееся со страной в годы перестройки.
См. подробнее: М. Н. Руткевич. «Многое было предрешено» // Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах. Спб., 1999. С. 241.