Ярость Севера: Трилогия. Когда север разрывает сталь. Павел Алексеевич Пашков
Паль протянул девушке большую суму. Здесь платье и теплая верхняя одежда! Это моей матери. Возьми и переоденься! Ты едешь со мной.
– Куда? – Астрид посмотрела на конунга испуганным взглядом.
– Домой. Я теперь конунг Йорвика и хочу, чтобы ты отправился в город вместе со мной. Отныне ты будешь жить со мной.
– Я не рабыня…
– Нет! – воскликнул Паль. – Конечно же, нет! Ты едешь ко мне, свободной женщиной! И никто более не назовет тебя рабыней. Я даю тебе свое слово.
Двенадцать всадников возвращаются в Йорвик. Впереди всех несется Астрид на пестром коне. И чудится ей, что она летит и этот полет, дает ей новые силы. Девушка запевает песню и ее слова улетают назад – к пастбищу, домику из бревна и всему тому, что осталось позади. На заснеженную дорогу падает руна Ансуз – руна порядка, звука и жизненной энергии. Это свершение, победа и легкость в крыльях. Ветер нежно ласкает лицо, рыжая коса расплетается на лету и пламенем костра, развевается по ветру. Но внезапно, из облаков на небе, складывается руна Гебо – и порядок нарушается, получая подарок, нужно что-то отдать взамен. Великое равновесие, что делит жизнь и смерть на равные рубежи, требует вернуть долг за врученный дар. Солнце затягивают мрачные тучи, налетает сильный ураган и снова начинается снегопад. Астрид одной рукой, на лету, накидывает на себя капюшон и крепче ухватывается за поводья.
Глава 13 «Ниялль»
Ниялль открыл глаза. Белая пелена отступила и мутное сознание стало выдавать некоторые образы. Первое, что мелькнуло в голове: «где я» спуталось с мыслями: «что с моими ребрами», он опустил тяжелую руку себе на грудь, и боль отозвалась раскаленными кинжалами по всему телу. Изувеченные, сломанные ребра, как попало были расположены под толстой кожей, на которой чувствовался огроменный шрам. Точнее сказать еще не шрам, а скорее стянутая нитями кожа. Ниялль с трудом приподнял голову. Дышать можно только ртом, такое ощущение, что носа нет вообще. Он откинул медвежью шкуру с себя и посмотрел на некогда могучий торс: огромная рана от топора на груди была криво, но тщательно сшита нитями. Кожа уже немного стянулась и даже покрылась легкой корочкой. Зрелище ужасающее, словно непонятные предметы из тела выпирают наружу. Единственное, что сдерживает их, это грубая человеческая шкура, которая не дает этим острым костям выбраться из плоти. Ниялль нервно положил свою руку на лицо, оно все опухшее болело от каждого прикосновения. Нос всмятку. Глаза залиты огромными синяками. Он громко застонал и, вытянувшись на жестком лежаке, стал нервно сжимать кулаки. Через некоторое время Ниялль снова открыл свои глаза и уставился в потолок. Чьи-то шаги раздались на улице, заскрипела старая, дырявая дверь и в землянку вошел Херлиф.
– Отец!!! Мой отец!!! Я нашел тебя! Да-да-да!!! Нашел! Херлиф нашел своего отца!!! – безумный старик стал буквально плясать в этой итак тесной землянке, задевая имеющуюся в доме утварь, которая от длинных конечностей старика с шумом падала на пол.
К слову