Русь на Мурмане. Наталья Иртенина
Он позвал меня и велел плыть с тобой на Кузова. Я не знаю зачем. Он ничего не объяснил, только наказал взять съестной припас на семь дней. Тебе для разговора с колдуном хватит и одного дня.
– К утру вернемся. Завтра идем в Кемь…
Митроха вскочил и заорал. За бортом карбаса в толще воды ему привиделась страшная белая морда, всплывавшая из глубины к лодке. Отрок схватился за саблю.
– Белый дьявол! Там!..
О днище карбаса глухо ударило. Лодка покачнулась. Но на лопина и Феодорита вопли Митрохи не произвели должного действия. Одгэм продолжал грести, а монах невозмутимо смотрел в воду. Глядя на них, мальчишка перестал в ужасе прыгать с саблей.
Однако лодка продолжала раскачиваться.
– Это белуха, – объяснил инок. – Они любят чесаться обо что-нибудь. Наш карбас приглянулся ей. Она не причинит вреда.
Митроха посрамленно сел и стал молча высматривать диковинного зверя. Скоро белухе надоело тереться о днище, и она, кувыркаясь, выплыла из-под лодки. Отрок разглядел короткие плоские передние лапы, горбатый лоб.
Карбас шел проливом между двумя полосками земли – матерой землей и долгим островом.
– Шуйская салма. Из нее пойдем в голомянь. В открытое море.
Юный монах говорил как заправский помор, всю жизнь проживший на морских промыслах.
– Салма – это чего?
– Пролив.
– А вдруг свеи покажутся?
– Не покажутся. Они, должно быть, грабят сейчас Терский берег или Кандалуху.
Феодорит, конечно, не мог знать наверное, но Митроху его слова успокоили.
Слуга тронул за плечо князя Петра, нечаянно задремавшего сидя на лавке. Ночью воевода не спал. Подсчитывал, достанет ли сил разбить свеев, и по всему выходило, что не хватит у него ни людей, ни лодий. У кемских пристаней стояло лишь семнадцать насадов. Два под командой брата Ивана с Соловков отправились в Сороцкую волость. Один с сотенным головой Палицыным сгинул в море. Большая часть карбасной рати еще не прибыла. А если встретить свеев, потерпеть от них поражение, на море ли, на горе, как здесь говорят про любой берег, – и провалить государево дело? Не дождется великий князь, чтоб его рать ударила врагу в спину, по каянскому рубежу. Да и леший знает, где сейчас искать тех свеев. Море – оно большое.
И еще о другом болела голова – успели ли пройти через Горло четыре лодьи-коча окольничего Головина, прежде чем там объявились вражеские шняки. Или же страждет ныне Андрей Тимофеич в свейском плену?
– Что? Палицын нашелся? – Воевода потер веки.
– От Палицына вестей нету. К тебе, свет-князь, человек лопский просится.
– Что за человек? Зачем?
Ушатый умыл лицо водой из бадьи.
– Просится. На русской молви бормочет. Божится, что дело важное.
– Бесами своими, что ли, божится? – Князь сел за стол. Стряхнул покров с кувшина, понюхал. – Вот скажи, Прошка, отчего это все здешнее молоко воняет рыбой?
– Тутошние хрестьяне кормят коров сушеной рыбьей требухой.