Сюжеты в ожидании постановки. Выпуск 1. Хелен Лимонова
как хочешь: хочешь спи, а хочешь – не спи. Тут – дело твоё! (Выпивает ещё.)
ГРИГОРИЙ ФЁДОРОВИЧ. Мудрый был человек Георгий Николаевич. И детей-то мудрых вырастил. И всякая причина своё следствие имеет.
ВИКТОР. А ты всё упрощаешь. (Обнимает его.) Ты не в обиде? Я ведь любя. Если б не любя, стал бы изливаться? Ну, скажи, стал бы? То-то. Мне жаль тебя. Ты не живёшь. Ты вбил себе что-то в голову и, как сказал поэт, «наступил себе на горло». Ты забыл, что ты – человек. Ты в тусовке никакой не участвуешь, в соцсетх отсутствуешь, деньги не зарабатываешь, следовательно, в отпуск за границу не ездишь, на природу экзотическую не любуешься. Ты хоть в Турции был? Не слышу?.. То-то: не был!
Снова опустошает рюмку.
АЛЕКСЕЙ. Разлюбил я экзотику, Витя.
ГРИГОРИЙ ФЁДОРОВИЧ. Здоровьице, стало быть, подводить начало. Самое наиважнейшее – здоровьице. И всегда первый тост за него. Народная мудрость.
ВИКТОР. А как твои древние греки говорили? Всё должно быть в меру: и работа, и удовольствия. Но – без крайностей. Вокруг-то люди! Они тебе не простят. У тебя нет друзей. Это очень плохо. Ну, что у тебя за друзья?! Я чуть рюмку не проглотил на твоём сорокалее! Люди собрались, чтоб отметить, чтоб пожелать, чтоб повеселиться – а они? Всё про «западные культуры», про «восточные культуры»… Культура, поверь мне, одна! А это – хамство!! За общим столом! Так им и передай. Они начитались, так что ж? Я их не глупей. Я своей головой до всего дохожу. Насчёт жизни то есть. Я-то тебя лучше знаю. Это ты с ними надорвался. А я тебя в школе помню. Тебя ж в пример Эдьке ставили! Хоть ты и младше. И при-и-том девочки у тебя класса с восьмого, а? Винцо? Как и положено: одновременно? Вечериночки? Будь здоров! Вот это был ты. Против генов, Алёшка, не попрёшь. (Выпивает слишком много.) А ты ещё смеялся. Слушать надо умных людей, а не перебивать. (В последней стадии опьянения.) Эх, Алёшка, ведь я тебя люблю, как младшего брата. Вот мы совсем одни, и я тебе откроюсь. Я люблю тебя больше, чем Эдьку, хоть ты и двоюродный. За невозмутимость твою люблю. А Эдька – он дерьмо. (Эдик вскакивает, но Аля его удерживает.) И не зря с ним это приключилось!.. Сиди! Я ещё главного тебе не сказал. Как другу… как брату… Мы с тобой поспорили… в прошлый раз про жизнь твою, помнишь? Ты ещё сказал «до двенадцати», а я не врубился… Вспоминаешь теперь? Я ещё говорил, что Ленка у тебя – красавица. Припомнил, наконец, богоискатель? Так не зря я тогда про неё.
Аля в растерянности отходит от Эдика, напряжённо вслушиваясь. Эдик стоит в оцепенении.
Не зря. Ибо намекал, а ты… Эх, ты! Вни-май: Эдька её э-эх…
АЛЕКСЕЙ (встаёт). Ты что?..
ВИКТОР. Как выражо… заплетаюсь… как выражались твои древние: Эдька её по-знал! (Грохается головой о стол и мертвецки спит.)
Алексей опускается на стул. Елена смотрит на него, и по щекам её скатываются слёзы. Но он не в силах поднять голову. Аля рванулась к мужу и трясёт его. Эдик срывается с места и мечется, размахивая руками и выкрикивая что-то одними губами. Аля подсаживается к Алексею.
АЛЯ. Алекс!..