Я из Зоны. Колыбельная страха. Дмитрий Григоренко
гантель и залитые цементом банки из-под краски. Я не понимал его радости. Турник, брусья и дорожка под ногами – лично мне больше ничего и не нужно было. Но здесь, под руководством напарника я рьяно, если так можно было про меня выразиться, взялся за дело. Смешно. Дома я «железо» вообще не тягал.
– Давай, давай, не ленись, Кузьма, а то таким дрыщем и останешься!
Я посмотрел в окно – с целым, как это ни странно, стеклом. Суровый декабрь выдался в этом году. На улице, замотанные в брезент, лежали тела мертвых пацанов. Утро началось с серого рассвета и… хмурого Ставра. Было от чего хмуриться. Потерь мы не несли с осени. Даже самострелов раньше не было. Майор Ставр как мог бодрил солдатиков. Но, видимо, не помогло.
Местный командир, подполковник, занимающийся в части тыловым обеспечением (судя по холодным стенам наших жилищ, получалось у него не очень, но с боевым направлением он справлялся еще хуже), тоже старался поддерживать ребят.
Теперь этот суетливый, но в целом очень неплохой мужик стоял возле погибших, стянув с головы шапку. Не для него была работа в Зоне. Слишком он был мягкий. Не вредный, не подлый, а просто мягкий.
Я прислонился лбом к стеклу. Обжигающий кожу холод растекался по голове, в затылке начала пульсировать боль. После коллектора голова непрерывно болела и кружилась до самого утра. Этот «бум», который нехило тряханул наш отрядец, вывел меня из равновесия. К Зоне я уже привык, мне уже не мерещилось, что за каждым валуном – аномалия, а за каждым кустом – кабан. С другой стороны, я понял, насколько верным было решение тренировать нас в самой Зоне. Теперь я, анализируя каждый свой шаг, а иногда полагаясь на инстинкт и опыт, точно знал, за каким валуном аномалия, а в каких кустах – кабан. И чем больше узнавал Зону, ее коренных обитателей – сталкеров и мутантов, тем больше понимал, как же я мало понимаю.
– Костыль! Чё ты прилип к окну, как муха к повидлу?
– Слышь, Баранов, а как пишется «не» с глаголами? Слитно или раздельно?
– Чего?
Я оторвался от оконного стекла.
– Ничё. Тебе какой тесак? – Я взял с подоконника два ножа и повертел ими в воздухе, разминая кисти.
– Опять ты за свое. Играешься с булавками этими. Лучше бы штангу толкал. Знаешь, что говорит Ставр? Если спец вступил в рукопашный бой, то он потерял автомат, пистолет, гранату и сигнальную ракету, а если он все это потерял, то он не спец. Понял?
Ренат начал двигаться по комнате – тут останавливаться не желательно было, холод сразу впивался в тело.
– Бара, я ж тогда случайно чиркнул тебя! Давай, завали дрыща!
– А ты лезвия затупил?
– Да. Об твою голову, пока ты спал.
– Псих ты, Кузьма, полный. Таких сразу видно, по повадкам. Тебя же почти не били, когда ты «духом» летал, и, поверь, не по просьбе начальника твоего. Ты ж из тех странных, которые могут заточить ложку и пырнуть обидчика в живот, – высказался Баранов. Нож он так и не взял, демонстративно схватившись за гирю.
– Да ладно, Ренат, прекращай. Меня отец учил: относись к людям так, как они относятся к тебе. Поверь, это работает.
Я