Письма из 90-х с надеждой и разочарованием. Отсутствует
1955 г. Реабилитирована в 1955 г. Участник ВОВ № удостоверения 298222 от 1982 г. Имею правительственные награды (вернули в 1982 г.), в том числе орден «Отечественной войны». Коренная москвичка, прошла через: Лубянку (Абакумов запустил в меня мраморным пресс-папье, в голову); Лефортово; Бутырки; Красная Пресня; этап (страшный) до бухты Находка, морем до бухты.
Нагаево – Магадан – Колымские лагеря. Москва, ул. Удальцова.
1992.07.06.
«У нас все родные уничтожены палачами НКВД, а теперь…»
Прочитала в номере от 20 июня 92 г. публикацию «О чести и достоинстве “Мемориала“» и не поверила своим глазам. На людей, перенесших сталинские репрессии, подают в суд! И кто? И за что? Оказывается, подают руководящие органы общества «Мемориал», основной задачей которого является защита невинно пострадавших! Подают в суд за критику по линии распределения гуманитарной помощи. Пусть даже эта критика опубликована в газете (см. газету «Московская правда» от 3/III 92 г. «Три софы в интерьер центра»).
Это какой-то зловещий парадокс! У нас уничтожены все родные палачами НКВД, а теперь и нас на старости лет добивают члены коллегии «Мемориала». С Татьяной Смилгой я сидела в одном лагере на ст. Потьма в Мордовии. Её привезли девчонкой из Бутырской тюрьмы зимой 1939 года, когда ее родители были уже расстреляны, а она этого не знала.
Я тоже не знала еще, что мой муж Васильковский Г.О. – редактор газеты «За индустриализацию» и мой брат Борис Трейвас – секретарь Р.К. партии, известный комсомольский работник к тому времени были расстреляны (см. газету «Московский комсомолец» от 4/X-88 г.).
Я просидела в лагере на 1-ом лагпункте 8 лет.
Мой старший сын в это время погиб на фронте в 17 лет, а младший, родившийся в Бутырской тюрьме, находился в детском лагерном бараке того же 1го лагпункта мордовского лагеря. И нас с такими судьбами были сотни тысяч.
Но и после выхода из лагеря, после так называемого «освобождения» нас ждали не меньшие мучения. Вместо паспортов нам выдали временные удостоверения, ограничивающие наши права. У нас не было жилья, нас не брали на работу. Мы продолжали жить вдали от родных мест, оторванные от близких.
И так наши муки тянулись до 1956 года, до ХХ съезда партии, когда нам вернули право жить по-человечески.
И теперь, в преклонные годы мы стали подвергаться репрессиям со стороны членов коллегии, куда входят люди, не испытавшие тысячной доли нами пережитого.
В это трудно поверить, но это так.
Спрашиваю: кому нужно такое общество с громким названием «Мемориал»? Чьи интересы оно защищает?
Трейвас-Васильковская Фрума Ефимовна, бывшая узница Темниковского лагеря. Реабилитация № 4Н – 91745/55 от 20 мая 1955 г.
1992.06.24.
«Мясо заливное с хреном…»
[Завтрак партхозактива в полуголодное хрущёвское время.]
Дорогие оптимисты!
В районе Бронных, в Южинском и Богословском переулках на рассвете слышно, как весело поют петухи.
Мой отец, дед, прадед, прапрадед жили на Ирининской улице, что у