Философия любви. Рассказы. Людмила Захарова
мысль, но долг платежом красен. И так будет всегда. Я устала.
Сгоняя пса, Катя опомнилась: «Кто приволок этого удава? Сознавайтесь, предатели. Иди-иди, Фигуля, нет у меня ничего, не лай». Привычная амурная паутина на потолке. Лепнина закоптилась, придавая пузатым ангелочкам коварные выражения лиц. Коса отброшена на подушку. Обычное упражнение с бокалом вина на согнутой коленке. Хриплый звонок, перебранка.
– Тебя. – А если тебя? – Чепуха? – Ладно, играем в чепуху… – Ну кто-нибудь, живой, снимите же трубку!
Но никто не спешил отреагировать, бросить свои занятия. Даже пьющие или просто курившие в этот момент выглядели сверх сосредоточенными. Катя, выдохнув, потянулась к трубке: «Здесь белые вороны сбились в стаю».
– И как ты можешь поступить, подумай сам, – Демьян вопросительно застыл с бутылкой в поднятой руке. Хозяин покачал головой, указывая на единственного женатого человека, приблудившегося к ним.
– Ему не наливать, его уже ищут.
Взаимопонимание полное, Катя продолжила: «Да нет же, его еще не было, уверяю вас. Обязательно передам. Спокойной ночи».
– Нет, – подтвердил потерянный голос.
– Нет.
– Все-таки, душа моя, ответь, что будет с возлюбленной?
– Только свет дай рубиновый!
– А ты не хочешь выйти за рамки жанра?
– Узенький-узенький лучик света, как острие, полоснет по залу и умрет на ней!
– Пьяные эстеты! Что может быть противней, – подмочив край дивана, Катин фужер раскололся.
– Какого черта! Где я буду спать?!
– Дома! – взорвалась Катя, прохрустев осколками. – Когда здесь будет чистая посуда?!
– Я там оставил газ, сходи, помой. На кухне тоже нет света, – сжалился старожил мастерской.
– Мне жутко.
– Что?! Вчера еще мылась в ванной без света, а сегодня, что вдруг? – возмутился давний друг (неизвестно чей или оставленный случайно каким-то забытым приятелем).
– Нашла достойную развязку? Точно!
– Ага! Значит, он ее прирежет! Только и всего, Фигушка! – радостно тормошил собаку вечный бездельник.
– Катюша входит в роль?! Потрясающее сопереживание, господа!
– Говорю же, негодяи, что я ничего не записывала. Это экспромт. Накатила шальная мысль. Нервы.
– Ну-с?! Экспромт сбылся? – заволновались актеры.
– Врать-то ты умеешь, мы ценим или любим тебя за это. А почему не записать? Очень мило. Так и назови: «Подающий кофе».
– Зачем?
– Чтоб исполнилось, – последний Катин приятель хохотал долго, гримасничая до слез.
– Как вы мне надоели, шуты… – Катя захлопнула крышку рояля перед носом надоевшего композитора, пропев «трям-трям», – подняла плащ и, не оглядываясь, подняв свободную руку, сделала играющие пальчики на прощание, оставляя двери открытыми настежь.
Входная дверь в квартиру захлопнется сама. Внезапный сквознячок влетел блеклым затоптанным листом, покружил и сгинул во тьме коридора. Нож просвистел и впился в деревянную