Viva Америка. Николай Ободников
что русские могут залпом выпить бутылку водки и не поморщиться? – любознательно поинтересовалась Козетта, аккуратно разделяя золотистое рыбное филе на частички.
– А правду говорят, что француженки ноги и подмышки не бреют? – язвительно спросил в ответ я, принюхиваясь к веточкам приправ на мясе.
Козетта подняла правую руку и продемонстрировала мне гладко выбритую подмышку.
– Может, тебе ее лизнуть еще? – поморщился я и отстранился от Козетты. – Я же ем всё-таки!
– Ее – лизни, а подмышку – просто оцени, – невозмутимо промычала Козетта, заедая фасоль рыбой.
– Хах! Ну ты… – И я одобрительно засмеялся, оценив ее шутку.
Козетта опустила руку и отвесила мне поклон, едва не попав своими удивительными волосами себе же в еду.
Неожиданно толстяк испуганно замер, а потом торопливо полез жирными руками себе куда-то под рубашку. Через мгновение он вынул диктофон. Диктофон, к моему удивлению, действительно был в крошках.
– Нр-р-р! Это еще что за хреновина?! – недовольно проорал толстяк, поднимаясь во весь рост. – Кто это сделал?! Чье это, а?!
– Извините, это мое, – робко произнесла Козетта и, вынув из виски кубик льда, начала чувственно водить им себе по груди через разрез майки. – Ах, сама не знаю, как так получилось…
Бешено вращавшиеся глаза толстяка мгновенно стали маслеными, когда он увидел, как после кубика льда на чистой коже Козетты остаются влажные следы и дрожащие капельки. Внезапно лед выскользнул из пальцев Козетты и упал прямо в ложбинку между ее грудей. Козетта звонко взвизгнула, вскочила, лихорадочно вытряхнула из-под майки лед и со злостью посмотрела на толстяка.
– Багет мне в зад! А ну, быстро отдал мне мой диктофон, пока я из твоих свиных боков холестерина не нацедила! – разъяренно рявкнула Козетта.
Толстяк перепуганно затрясся, словно холодец на допросе, и несмело протянул Козетте диктофон. Пассажиры обеспокоенно загалдели.
– Это всё из-за беременности! Сама не своя из-за нее! – объявил я всем, усаживая Козетту на место и обнимая ее. – Давай просто поужинаем, дорогая?
Козетта странно взглянула на меня – а затем жадно поцеловала. Ее язык проворно скользнул мне в рот и нагло попытался вытеснить мой.
– Даже и не надейся на «шахматную доску»! – вредно шепнула затем Козетта.
– А ты – на подтверждение байки из протокола! – язвительно шепнул я в ответ.
Мы недовольно отстранились друг от друга и брезгливо вытерли рты салфетками. Толстяк непонимающе присел на свое место, сломав задом брошенный веерок, и сконфуженно вернулся к еде и коньяку.
В дальнейшем ужин прошел в сосредоточенном молчании – под аккомпанемент повсеместного чавканья и придыханий после алкоголя.
Выставив на столике Козетты оставшиеся бутылочки водки, я поудобнее устроился в кресле и приготовился ко сну. Козетта недовольно фыркнула, захрустела льдом, но мешать мне не стала.
«Вот и славно», – умиротворенно подумал я.
Вскоре я уснул, однако даже во сне мне не давала покоя