И ничего не происходит. Александр Павлович Зубков
одного готовить не хочется, – сказал я.
–Так ты бы нашел кого-нибудь, чтобы на двоих готовить! – смеялся он.
Я навестил моего друга Игоря. Стройка: пыль, грязь, шум; еле нашел его.
–Ну, как, работать тяжело?
–Нет. Специфические только отношения. Иосиф, бригадир, грубый мужик. Мат постоянный. Приходится и самому надевать маску из мата.
Игорь пошел мыть руки, и какой-то мужичок крикнул ему:
–А ты что … … ходишь, вон начальство!
Игорь:
–Да нет, это он так. Хороший, добрый мужик. Шутит.
Мы были наверху здания, и потому решили осмотреть Краснодар сверху. Потом взяли бутылку рома, оказавшегося, как и предупреждала продавщица, не белым. Гуляли с дочкой Игоря в коляске. Разговор о течении жизни, непонятности смены поколений, упущенном времени и так далее. Тихий Краснодарский вечер, улочки с краснокирпичными домами, те самые, где когда-то мальчишками еще курили заграничные сигареты. Разговор о новой несвободе из-за детей, о примиренности с этим новым положением. Вечером шли к троллейбусу по улочке, усаженной тополями.
33
Анечка теперь стала кашлять редко-редко. Мы с ней по-прежнему ходили на Старую Кубань. Но как-то раз решили сходить на бегучую Кубань, и нам открылись красота и благодать.
Изгибы реки, обнажившаяся песчаная коса. Обрывистый противоположный берег с зарослями. А на этом берегу – южный лес, ивы, старые деревья, обросшие вьюнком, пересеченная местность с вьющейся проселочной дорогой. В лесу течет ручей с крутыми берегами, мы перебирались через него. Светит солнце; рыболовы сторожат рыбу. Ходят по берегу большие вороны, летают маленькие белые чайки. Часто у самого берега, на мелководье, плеснет крупная рыба. На том берегу стадо коров. Я восхищался, наслаждался, нежился этими картинами. А когда идешь назад, то видишь низину, далеко на ровном зеленом пространстве – группа деревьев – полеводческое отделение; а еще дальше – дальний ряд тополей, места, где прошло все детство. И самолеты над головой снижаются по направлению в аэропорт; идут на посадку, и потому не ревут как бешеные, а уже прилетают. Так и мы с Анной пролетали здесь и видели Гидрострой.
Среди полей видны постепенно приближающиеся белые дома. А если у начала леса свернуть на дорогу в низину, то там внизу два небольших домика, и идет проселочная дорога, обсаженная деревьями, какая-то уютная и немного таинственная. Куда она? Несколько раз мы ходили на Кубань; пошли вдоль берега влево и видели плотину. Проплывали баржи, один раз экскурсионный теплоход; экскурсовод по мегафону говорил об Икаре, каким-то образом он привязал его к этим вот кубанским берегам.
Потом как-то пришел отец, укорял, что я не захожу. Был подвыпивший, пошли к нему и выпили еще бутылку водки; я сделал это, чтобы увести его домой. Темы разговоров все его старые: необходимость продолжения фамилии, нужен сын (а его – внук), и что я должен «стать профессором».
–Папа, ну почему ты пьешь? Бросал бы.
–Да если бы я не пил, так давно