Рядовой для Афганистана. Александр Елизарэ
промямлил кто-то из наших.
– Надолго к нам? – обратились они ко всем сразу.
– Нет, завтра утром уже в Афган! – ответили мы почти хором.
– А, ха, смертнички! А куда?
– Вроде в Кабул, дальше не знаем! Может куда-нибудь в Кандагар19, – ответил один незнакомый мне парень.
– Если в Кабул – считайте везунчики, там «духов» почти не осталось, их всех наша десантура перебила. Если в Кандагар – считай, не повезло, Баграм20 – цинковый ящик, Джелалабад21 – тоже полная «жопа». Вы откуда прилетели, голубки?
– Кто откуда, но все с Литвы – с учебки, – ответил я.
– А, ясно, лабусы значит. Не страшно лететь в Афган?
– Нет, конечно, вообще по хрену! Мы что, не десантники, «мабута»22 что ли? Да мы голыми руками этих бородатых…
– Ха, ну-ну! – засмеялись сержанты.
– А вы здесь служите? А где другие солдаты, курсанты? – поинтересовался я.
– Там давно уже все, – сержант с желтым лицом нехотя махнул рукой в сторону гор. – На прошлой неделе разлетелись «голуби».
– А вы что же? – спросил я.
– Мы, гм, а мы уже свободные личности, через пару деньков домой. Отслужили!
– В Афгане что, не были? – спросил здоровый и смелый верзила.
– Ча, салаги, любопытные! Были мы там, были! В 350-ом десантном волчьем полку.
– Расскажите? – осторожно спросил я; сердце мое, почему то, часто забилось.
– Недолго мы там были, в прошлом году. За полгода несколько ранений, контузия, гепатит, у моего кореша и тиф, и желтуха. Хватит, повоевали. Здесь лечились, потом хотели нас обратно отправить, чтобы мы там уже точно сдохли, но врач местный – хороший и добрый капитан – нашел у нас дистрофию. Нас и оставили, пожалели, наверное.
Мы переглянулись и в разнобой стали спрашивать у дембелей про Афганистан.
Оказалось, что они здесь на учебной точке почти год. Этот городок лишь точка, максимально приближенная к диверсионному лагерю в горах, чтобы солдаты привыкали сразу к горной обстановке, никаких излишеств. Сержанты-доходяги принимают молодых, следят за городком, в общем, ждут увольнения в запас. Еще мы узнали, что за Афган им вручили по медали «За боевые заслуги», и что роты, где они служили, наполовину полегли в боях с басмачами где-то в окрестностях Джелалабада и Панджшерского ущелья23.
Я подобрал себе более-менее живой без дырок матрац, получил у сержантов серые простыни, за минуту упал в кровать и отрубился. Может тело мое спало, но мозг судорожно размышлял: «Неужели это правда, что роты, где служили эти сержанты, наполовину уничтожены? Врут, наверное, вояки? Точно врут, не может этого быть! Ну, пусть не наполовину, пусть поменьше». Я закрылся одеялом с головой.
Сержанты снова включили свой транзистор. Я приоткрыл одеяло и стал слушать. Эдита Пьеха как-то жалобно пела.
«Свэтит незнакомая звезда,
Снова мы оторваны от дома,
Снова
«