.
бармен.
– Это я сам решил уйти, – сказал я. – Тебя никто не спрашивал.
– Мы еще вернемся, – сказал Томми.
– Черта с два, – сказал ему бармен.
– Объясни ему, что он ошибается, – сказал Том, поворачиваясь ко мне.
– Да ладно, пошли, – сказал я.
На улице было хорошо и темно.
– Что это за паршивая дыра? – сказал Томми.
– Понятия не имею, – сказал я. – Пойдем на вокзал.
Мы вошли в городишко с одного конца и собирались выйти из него с другого. Весь он пропах кожей, дубильной корой и опилками, горы которых громоздились повсюду. Когда мы входили в город, только начинало смеркаться, а теперь было уже совсем темно, и холодно, и лужи посреди дороги приморозило по краям.
На вокзале в ожидании поезда собралось пятеро шлюх, шесть белых мужчин и трое индейцев. В зальчике было тесно и душно от печки и застоявшегося дыма. Когда мы вошли, никто не разговаривал, окошко кассы было закрыто.
– А дверь притворить не надо? – сказал кто-то.
Я присмотрелся, кто это произнес. Оказалось – один из белых. На нем, как и на других, были штаны из оленьей кожи, лесорубские резиновые сапоги и рубаха навыпуск из плотной ткани в пеструю клетку, однако он один был с непокрытой головой, и лицо у него было белое, а руки тонкие и тоже белые.
– Ну, так как, дверь-то закроешь?
– Конечно, – сказал я и закрыл.
– Спасибо, – сказал мужчина.
Один из сидевших рядом с ним тихо хихикнул.
– С поваром никогда не знался? – спросил он меня.
– Нет.
– Ну, можешь познакомиться с этим, – он посмотрел на соседа. – Он это любит.
Повар отвернулся от него и поджал губы.
– Он руки натирает лимонным соком, – продолжал мужчина. – И ни за что не окунет их в грязную воду от мытой посуды. Посмотри, какие они у него белые.
Одна из шлюх громко расхохоталась. Я в жизни не видел такой здоровенной шлюхи и вообще такой здоровенной женщины. На ней было платье из такого шелка, который меняет цвет. Еще две шлюхи были почти такими же здоровенными, но та, первая, весила, должно быть, не меньше трехсот пятидесяти фунтов. Глядя на нее, трудно было поверить, что такие женщины вообще существуют. Все три были в платьях из одинакового меняющего цвет шелка. Они сидели на скамейке рядком, все три – необъятных размеров. Остальные две были самыми обычными на вид шлюхами, химическими блондинками с вытравленными перекисью волосами.
– Посмотри на его руки, – сказал разговорчивый лесоруб, кивая на повара. Шлюха снова расхохоталась, и все ее тело затряслось.
Повар быстро повернулся к ней и сказал:
– Заткнись, туша уродливая.
Но она продолжала хохотать, сотрясаясь всем телом и повторяя:
– Ох, господи Иисусе! – У нее был приятный голос. – Ох, господь милосердный.
Две другие толстые шлюхи вели себя очень тихо и смирно, как будто вообще слабо соображали, но тоже были толстыми, почти такими же, как та, самая толстая. В каждой было не меньше двухсот пятидесяти фунтов веса. Две тощие демонстрировали достоинство.
Что