Стон и шепот. Стелла Грей
и оно легко ее рассекло. Крупная капля покатилась вниз по руке, прочерчивая ладонь темно-красным росчерком.
– С того, что ты слишком хочешь жить для того, чтобы всадить в себя осколок, а все другие раны от меня не избавят. Ну порежешь ты вены, и что? Я перетяну их до приезда врача. Ты останешься при тех же исходных, но со шрамами.
Он говорил ровно и совершенно спокойно, и в его голосе ощущалась непоколебимая уверенность в своей правоте. И самое отвратительное в том, что я тоже понимала, что он прав. Я не хотела, не могла умереть.
У меня есть бабушка, и я не имею права поступить с ней таким образом.
Но не сдаваться же?!
Мужчина остановился в двух шагах от меня и с видимым удовольствием окинул взглядом мою закутанную в простыню фигуру, а после достал из кармана телефон и протянул мне:
– Ты просила, – а после указал взглядом на стекло в моей ладони. – Обмен. Не нужно портить себя самостоятельно, с этим отлично справлюсь я.
В моей душе вновь всколыхнулась темная волна ненависти, поднимаясь из глубин к поверхности и затопляя на своем пути все другие эмоции. На плаву оставалось только болезненно-острое осознание собственного бессилия. Оно тесно переплеталось с ненавистью к этому человеку и связывало меня по рукам и ногам, выбивая остатки гордости.
Мне нужен телефон.
Я осторожно, стараясь не касаться кожи этого морального урода, взяла смартфон и разжала пальцы другой руки, выпуская из них стекло.
– Надеюсь, ты будешь умной девочкой. – И вновь эта улыбочка на губах, от чего я внутренне сходила с ума от бешенства, но ничего не могла сделать. Быстро набрав номер бабушки, я посмотрела в темные глаза мужчины, а он добавил: – Ну, давай, Ева… скажи своей родственнице о том, что тебя едва не пустили по кругу богатые уроды. Скажи, что тебя похитил один из них и держит в своем доме, собираясь трахать всеми способами, на которые хватит его фантазии. Скажи, что ты в отчаянии и не можешь выбраться, а вести себя покорно считаешь ниже собственного достоинства. Скажи это все, и мы посмотрим, что же будет. У нее ведь наверняка слабое сердце в этом возрасте? Хочешь угробить единственного родного человека?
Длинные гудки в трубке звучали для меня реквиемом по надежде. Я так верила, пока он не заговорил…
– Алло? – раздался в трубке обеспокоенный голос бабушки, когда надежда превратилась в туманную вязкую дымку.
Я сглотнула горький болезненный ком в горле и, не прекращая поединка взглядов с мужчиной, проговорила:
– Привет, ба. Это Ева.
– Евочка, девочка моя, – затараторила бабушка, захлебываясь словами. От волнения ее голос то взлетал на верхние частоты, то опускался вниз. – Как ты? На звонки не отвечаешь, пропала, я так беспокоилась! Мне даже скорую вызывали – с сердцем плохо стало.
Я сильно, до металлического привкуса крови во рту прикусила губу и, буквально выталкивая из себя ложь, ответила:
– Со мной все хорошо. Просто телефон потеряла и вот от знакомого звоню.
– А-а-а… – в голосе бабушки явно слышалось облегчение. – А я-то уж подумала! В Москве