Ярослав Мудрый. Валерий Александрович Замыслов
поруганием христианского обряда.
Владимир проводил сына злыми глазами. Щенок! Чем взрослей становится, тем все больше на рожон лезет. «Народ подготовить». Да чего его готовить, коль он в старых верованиях увяз? Не годами же его уговаривать. Приказ великого князя – обсуждению не подлежит. Народ в конце-концов разберется, что христианство намного богаче и приглядней языческих верований, кои останутся в тени византийского блеска. И свершит сие он, Владимир, первый русский князь, кой будет возвеличен на века… Погрешности же обряда выветрятся из памяти людской. Многие столетия на устах русичей будет лишь одно имя – В л а д и м и р! Креститель Руси!
Князь приосанился. Сейчас он отдаст давно задуманный приказ, и в державе воссияет новая вера, коя окончательно сблизит его с кесарями Рима.
Подле князя – дюжий Добрыня, разумник, первый воевода, верный содруг и к тому же сродник – брат матери, дядя. На Добрыню в любом деле можно рассчитывать. Не подведет!
Донеслись запахи ладана – греческие попы раздули кадила.
Владимир Святославич наблюдая с Горы за Подолом, кивнул Добрыне.
– Пора приступать Никитич!
Добрыне приказано быть сегодня распорядителем. Пусть всё познает и привыкает: весной другого года князь надумал его отправить посадником в Новгород и окрестить новгородцев.
Добрыня с дружинниками спустился к народу на Подол.
– Лезьте в воду! – закричали гридни.
Но никто не разумел, что и как потребно делать. Да и тяжко постигнуть, как такое огромное многолюдье можно немедля окрестить. Загнать в реку разом? Многие утопнут и окажутся у водяного… Загонять десятками?
– Да сколь же можно стоять в воде? И глыбко ли лезть? – вновь заворчала Маланья.
– Попы ведают, – всё так же сумрачно ответил жене Луконя.
Но попа к каждому не приставишь, они далеконько и что-то поют невнятное. В головах язычников – полная сумятица. «Кто-то залез в Днепр по грудь, кто-то по шею; младенцев держат на руках – не держать же их в воде; кто-то и на месте не стоит, ходит. Нарушает этим таинство или нет? Не ясно».
Луконя, Маланья, сыны и три дочери забрались в воду по колени. Но вот, размахивая кадилом, на берегу оказался священник в сверкающем облачении и приказал:
– Триедино погружайтесь!
И вновь туманно. То ли три раз в воду присесть, то ли с головой окунуться? Помышляли у священника справиться, но тот уже бежал к другой толпе язычников. Наконец, разглядели. С головой! В мокрой одежде выбрались на берег. Дальше-то что?
К семье Лукони подошел греческий дьякон и протянул медные нательные кресты на гайтанах63.
– Надевайте на грудь. Теперь все мы – братья во Христе.
Но на всех крестов не хватило.
– А на девок? – спросил Луконя.
Но дьякон, путаясь в длинной рясе, поспешал к другим «погруженным».
– Вот и ладно, – рассмеялись девки. – Старым богам будем молиться.
– Всего не провидеть. Ишь, сколь люду нагнали.
Г а й т а н – тесьма, шнурок для ношения крестов и амулетов.