Истребители. Артем Драбкин
берлинского неба» – это название такое? Или вы среди себя их так в шутку называли?
– У них же там аэродромы ПВО, они всю войну защищали Берлин от американской авиации. Ну, а потом пришлось им с нами иметь дело. Это очень запоминающийся период войны, Берлинская операция. Я помню, когда мы получили задание бомбить Берлин, точнее, сопровождать бомбардировщиков, и я прокладывал маршрут, конечным пунктом которого был Берлин, то даже почувствовал себя как-то по-особому. Начал вспоминать Сталинград, Курск, Днепр, Польшу, думаю: а ребятам не удалось дойти!!! Я и сам не думал дойти до такого великого события, как ударить по логову фашистов. По заданию мы должны были обойти Берлин с севера и ударить по западной окраине, но, когда подлетели к Одеру, ведущий полка бомбардировщиков запрашивает меня: «Вы не будете возражать, если мы пойдем прямо через центр города?» Ну конечно, я не стал возражать, думаю: молодец! Хотя, безусловно, это рискованно было, ПВО мощная, но на Берлин очень хотелось посмотреть. Мне в этот напряженный момент вспомнились слова курсантской песни: «За вечный мир в последний бой лети, стальная эскадрилья». Слышали?
– «Пропеллер, громче песню пой, неся распластанные крылья», ага.
– Я подумал тогда: еще до войны курсантами строем ходили, пели браво эту песню, и никто не думал, что через пять лет в Берлине все это закончится. Ну, конечно, «пешки» как долбанули по западной окраине города, песочная и кирпичная пыль покрыла все пространство. Вышли на юг. Потом второй боевой вылет…
– Много вылетов на Берлин было?
– Нет, не много. Через несколько дней наши войска вышли на окраины города, и бомбардировщиков вообще перестали пускать туда. Штурмовики, по ходатайству наземного командования, действовали без оружия, просто летали над городом. Как только образовывался какой-то очаг сопротивления, они туда пикировали, немцы прекращали вести огонь и прятались, чем наши бойцы и пользовались.
Запомнилось, как в День Победы, 9 мая, Василий Сталин поздравил нас и приказал ехать в Берлин, к Рейхстагу. Мы стояли на аэродроме Фюрстенвальде, это 30 километров восточнее Берлина. Сели мы на грузовики, летный состав, и поехали. Приехали в город – развалины сплошные. Регулировщицы были такие лихие девчата, флажками показывали дорогу – кое-как добрались до Рейхстага. У Бранденбургских ворот наши ребята гуляют – все виды вооруженных сил: пехота, авиация, танкисты. Небо чистое, день такой погожий, гармонь играет, все поют, обнимаются, и над куполом Рейхстага – Красное знамя. Решили мы пройти вовнутрь, но не получилось: у входа везде стояла комендатура, охрана. Оттуда еще дым шел, внутри что-то горело. Говорят, там еще небезопасно. Ну, я, как и остальные все, на стене нацарапал свой автограф. Вернулись на свой аэродром, написал домой письмо: «Не волнуйтесь, я жив и здоров».
– Вопрос такой. Василий Сталин – личность оченьпротиворечивая, с одной стороны, говорят, был самодур, от него можно было чего угодно ожидать. Другие говорят – очень заботился о летчиках. Вы что-то о нем можете рассказать, какое ваше мнение?
– Я могу