На краю пропасти. Китайская шаль (сборник). Патриция Вентворт
ж нет.
– А ты не собираешься покупать новую машину? – язвительно спросила Алисия.
– Придется. Без машины как без рук.
– Впрочем, в твоем распоряжении всегда есть Рейф. Когда вывихнет палец.
Рейф поднялся и отнес тарелку на буфет. На обратном пути к столу он продекламировал:
– Скажи, куда тебя везти, – я так и поступлю. Что повелишь, любовь моя, тому и уступлю[12].
Алисия прыснула.
– Не пытайся уверить Лайл, что ты от нее без ума. Напрасный труд.
– Лайл доверчивая, – улыбнулся Рейф, – вдруг клюнет? Разрешаю тебе поведать ей все без утайки о моих похождениях. Впрочем, ты в разрешении не нуждаешься. – Он с улыбкой посмотрел на Лайл. – Увы, я не пророк в своем отечестве. Алисия не даст соврать, настоящая страсть мне неведома. Я донжуан, мой конек – флирт, к тому же я люблю браконьерствовать. Разоряю курятники, но к яйцам не притрагиваюсь, разрушение – вот что меня влечет. Всем известно: у меня нет сердца. Ну вот, теперь ты знаешь обо мне все.
Лайл заставила себя улыбнуться. Ей было неведомо, что за подводные течения бушуют в этой комнате, но она заранее опасалась.
– Не может быть, – произнесла она с натужной легкостью.
Алисия расхохоталась.
– Может. Он холоден как рыба. Нет, рыба и то отзывчивее.
– Тогда, может быть, змий? – предположил Рейф с воодушевлением. – Нет, правда, змий куда лучше. «Его душа в змеиной коже…» Оригинальный поэтический экспромт от Рейфа Джернинхема! Не слушай ее, детка, она хочет убедить тебя, что мне нельзя доверять и совершенное безрассудство ехать со мной в Ледлингтон, тем более это не совпадает с ее планами.
– Я только переоденусь, – сказала Лайл.
Когда они выехали на Ледлингтон-роуд, туман рассеялся. Заметно потеплело, а дымка на солнце обещала жаркий день.
– Почему Алисия говорит такие вещи? – неожиданно спросила Лайл.
Рейф хитро покосился на нее:
– А ты не догадываешься?
– Нет. Кажется, она чем-то рассержена.
– Несомненно.
– Почему?
Рейф пожал плечами:
– Почему люди сердятся?
Лайл оставила попытки его разговорить. Неизвестно, куда занесет ее это течение, если поддаться его напору. Откинувшись на сиденье, она промолчала всю дорогу до Ледлингтона.
– Куда тебе? – спросил Рейф, когда они въехали в пригород с его новенькими домами: блестящая черепица, яркие занавески на окнах, недавно разбитые сады и вывески: «Уютный уголок», «Милый домик».
– На Хай-стрит, в «Эшли». Я ненадолго.
Рейф рассмеялся.
– Все вы, женщины, так говорите. Я успею заглянуть в парикмахерскую?
– Успеешь.
– И не раз. Ладно, не спеши.
В «Эшли» дамам, заехавшим в город, чтобы навестить магазины и друзей, предлагался набор всевозможных услуг: привести в порядок прическу, наложить маску для лица, полистать в удобном кресле журнал, сделать конфиденциальный звонок.
Именно ради телефонной будки Лайл и заглянула в салон.
Рейф перефразирует стихотворение Роберта Геррика «Госпоже его сердца Антее».