Однажды в Риме. Найо Марш
в ответ, желая, как всегда, быть дружелюбной со всем и каждым.
Она продолжила прогулку по Риму, с не поддающимися определению чувствами предвкушая субботу, двадцать шестое апреля.
– Должна сказать, – пробормотала леди Брейсли, – тебе, похоже, не очень-то весело. Никогда не видела такого угрюмого лица.
– Сожалею, тетя Соня. Я не хотел казаться угрюмым. Честно, я бесконечно благодарен.
– О, – отмахнулась она от его слов, – благодарен! Я лишь надеялась, что мы мило, весело проведем вместе время в Риме.
– Сожалею, – повторил он.
– Ты такой… странный. Беспокойный. И выглядишь неважно. Что ты с собой делаешь?
– Ничего.
– Бурная ночь, полагаю.
– Со мной все будет хорошо. Правда.
– Возможно, тебе не следовало так удирать из Перуджи.
– Перуджа мне до смерти наскучила. Студенты бывают такими жуткими занудами. И когда мы с Фрэнки расстались… ну, ты понимаешь.
– Все равно твои родители, адвокаты, лорд-канцлер или кто там еще, вероятно, разозлятся на меня. За то, что не приказала тебе вернуться.
– Это важно? Да и вообще… мои родители! При всем уважении к твоему кошмарному братцу, дорогая, мы знаем, что чем дольше его чадо держится вдали от него, тем больше ему это нравится.
– Кеннет… дорогой!
– А что касается мамочки… как называется тот приют для алкашей, куда она переехала? Никак не могу запомнить.
– Кеннет!
– Ну, так и прекрати об этом, ангел мой. Сейчас уже не двадцатые годы, знаешь ли.
Они задумчиво посмотрели друг на друга.
Тетка спросила:
– У вас была очень дурная компания в Перудже, Кеннет?
– Не хуже дюжины других.
– Какого рода компания? Чем вы занимались?
– О, разными вещами, – ответил Кеннет. – Забавными. – Он просто исходил обаянием. – Ты слишком молода, чтобы тебе рассказывать, – заявил он. – Какое потрясающее платье! Ты купила его у той поразительной дамы?
– Тебе нравится? Да, у нее. За астрономическую сумму.
– Оно выглядит на эти деньги.
Тетка полюбовалась на себя в зеркало.
– Попробовало бы не выглядеть, – пробормотала она.
– О господи! – недовольно бросил Кеннет и плюхнулся на стул. – Прости! Наверное, погода.
– Сказать тебе по правде, я и сама немного на взводе. Придумай для нас какое-нибудь восхитительное и возмутительное дельце, дорогой! Что такое?
Кеннет, как чадрой, заслонил нижнюю часть лица ладонями и поверх них смотрел на тетку большими и нежными карими глазами. Во всех действиях Кеннета сквозила порывистость и жеманность: он примерял разные стили поведения и отбрасывал их с той же капризностью, с какой его тетка примеряла свои шляпки.
– Милая, – произнес он. – Есть одно дело.
– Ну… какое же? Я не слышу, что ты там говоришь, прикрывая рот.
Он раздвинул пальцы, образуя треугольное отверстие, и заговорил через него.
– Я знаю одного человечка, – сказал