Слово – автору. Как человек становится творцом (сборник). Александр Лапин
больше не интересна. Желания что-то переделывать, переписывать в угоду кому-то нет. А сам процесс меня захватывает всего с головой! Если книга созрела, то она начинает сама из тебя выпирать и литься изнутри. Правда, это сильно изматывает. Ведь я провожу пять дней на работе в собственном издательстве, а потом все выходные пишу, потому что не могу этого не делать. Надо бы вроде и отдохнуть, и с детьми повидаться, но остановиться не в силах.
– От общественной деятельности вы перешли к писательской. Сегодня есть немало обратных примеров. Как к этому относитесь?
– Писатель пишет, пока у него что-то есть за душой. Когда больше нечего сказать – переходит к чему-то другому. Так, Шолохов, написав «Тихий Дон» и «Поднятую целину», застопорился. Или Толстой, сказав в своих великих романах обо всем, что было ему важно, бросил это дело и занялся образованием крестьян. Начал сочинять детские рассказы. Некоторые говорят: «Вот если бы Пушкин не умер, сколько бы еще написал». А мы не знаем. После всего сделанного много ли у него осталось в загашнике? Или у Лермонтова, который в 26 лет уже был классиком. Грибоедов вообще написал только великое «Горе от ума». А Ершов – знаменитого «Конька-горбунка» и трудился потом скромным директором гимназии.
Если запасы закончились – один идет за новыми, а другой берет бутылочку и квасит. Третий – подается в общественную деятельность. Но больше всего меня умиляют еще молодые писатели, которые стремятся в депутаты: что они там почерпнут?
– Вы стали известным журналистом еще в советское время. Можете сравнить силу печатного слова тогда и сейчас?
– Слово, это по-прежнему очень действенно. Но оно должно быть искренним. Журналистика обладает важным качеством, которое держит ее на плаву. Даже самый последний жулик в глазах окружающих хочет выглядеть прилично. Поэтому СМИ имеют такое воздействие на людей. Плюс СМИ информируют. Это тоже первичная потребность человека.
Когда мы занимались советской журналистикой, она имела понятные, благородные правила. Потом окунулись в рыночную, вульгарную. Затем стали учиться на Западе – писать якобы объективно, не впадая в пристрастие, учитывая разные точки зрения. Сегодня опять вернулись к советской модели – замешанной на пропаганде. И в остальном мире беспристрастная журналистика тоже закончилась. Это не хорошо или плохо. Просто время течет – лицо ее меняется. Журналистика отвечает на злобу дня.
А литература – на вечные вопросы. Которые человек задает всегда, независимо от общественного строя и сиюминутных перипетий. В романе «Русский крест» я просто смотрю на жизнь объективно. Мог бы проклясть в нем советскую власть или националистов, которые выгнали нас из бывших республик. Но задача моя была не в этом. Мы пережили распад империи, смену общественного строя, новое крещение Руси – даже по отдельности такие события происходят раз в тысячу лет. А здесь сошлось все вместе. И для писателя это не объект пропаганды.
– Вам