Дед мой был дворником!. Пётр Григорьевич Пахоменков
что какой-то там… чудак занял третье место! Вот если бы они тебе денег дали!
– Ты ничего не понимаешь, – парировал Захарыч. – Тут главное не деньги, а внимание.
– Что ж, если тебе моего внимания недостаточно, тогда иди! – с некоторой долей обиды произнесла Антонина Григорьевна. – Только не забудь штаны поприличней одеть, а то эти только для огородного чучела и годятся. Когда уже ты их выбросишь?
– Никогда! – категорично заявил Захарыч. – Они мне удачу приносят. Я в них все свои лучшие произведения написал. А в новых штанах меня вдохновение не узнаёт.
Антонина Григорьевна усмехнулась.
– Да оно тебя и в старых не узнаёт.
– Ну, это мы ещё посмотрим. Вот послушай лучше моё новое стихотворение. Я его только начал писать.
Антонина Григорьевна устало вздохнула.
– Ладно, только побыстрей, а то скоро дети приедут, а у меня ещё борщ не сварился.
Захарыч прокашлялся и торжественно изрёк.
– Биография поэта… Ну, как название?
– Название, как название. Где-то я его уже слышала.
– Слышала, слышала! – рассердился Захарыч. – Я ж не один пишу стихи, поэтому и слышала.
– Ну, хорошо, давай дальше.
– Итак, «Биография поэта»…
«Дед мой был дворником, папка колхозником,
Я же всю жизнь ямщиком прослужил…»
– Ну, что скажешь?
– И это всё? – с недоумением спросила Антонина Григорьевна.
– Пока всё. Я же говорил, что это только начало. Ну, так как?
– Да, никак. Ерунда какая-то.
– Почему это ерунда? – расстроился Захарыч.
– Да, потому что на дворе уже двадцать первый век. Кругом компьютеры, люди в космос летают, а ты, видишь ли, ямщиком на лошади почту развозишь. Не смеши людей!
– Чудная ты, ей-богу. Это же я образно, – запротестовал Захарыч. – У тебя что, воображения нет?
– Есть у меня воображение. Но ведь ты биографию пишешь, а не сказку, и значит, должен писать так, как было на самом деле, а не воображать.
Захарыч задумался. Критика жены показалась ему убедительной.
– Ты лучше вот так напиши, – немного подумав, сказала Антонина Григорьевна:
«Дед твой был дворником, папка колхозником,
Ты же на почте всю жизнь прослужил».
Захарыч с удивлением посмотрел на супругу.
– А знаешь, пожалуй, ты права.
– Я всегда права, – гордо объявила Антонина Григорьевна. – Только не забудь ещё добавить, что служил ты на своей почте за копеечную зарплату и провалялся всю жизнь на диване перед телевизором.
– Добавлю, если не забуду. Ты мне лучше скажи, где мои новые штаны?
– Да вон они на диване валяются, – махнула рукой Антонина Григорьевна. – Тоже, наверно, отдельной от тебя жизнью живут.
В комнату заглянула младшая дочь Воробьёвых, Мария.
– Мам, – крикнула она в комнату, – у тебя борщ всю плиту залил.
– Ой! – воскликнула Антонина Григорьевна. – Мой борщ! Ну, стоит только на минутку отлучиться, и на тебе!
В