Письма на чердак. Питер Грю
в городе невыносимо. Ленка на море, Полина на даче – никому нет до меня дела. Можно было бы найти подработку, но мне, как образцовой новоиспечённой сестре, нужно приглядывать за Джин. Правда, буду честной, Алексей оплачивает мне услуги няньки, но Хорька в моей жизни стало уж очень много.
Несколько раз мы выбирались с ней на городской пляж. Но смысл в пляже, когда река такая грязная, что купаться в ней просто опасно? Лежишь, загораешь, а потом потный и уставший трясёшься в душном автобусе. Фр-р.
Однажды Джин после такой прогулки заработала тепловой удар – её тошнило, поднялась температура. Все примчались со своих работ и скорая в придачу. Больная Джин – это кошмар. Любой недуг превращает её в невыносимое ноющее существо. Вся красная, она держала мою маму за руку и хныкала: «Мам! Мне плохо!» Хорёк сразу, два года назад, как появился в нашей жизни, стал называть её мамой, но я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Хорошо хоть, никто не настаивает, чтобы я звала Алексея папой. В происшествии с Джин меня никто не винил, но я мысленно закрыла пляжный сезон.
После этого случая я стащила снотворное из аптечки. Мама часто после своих командировок и смен часовых поясов не может войти в режим, поэтому снотворное у нас есть всегда. Я отсыпала чуток таблеток и спрятала добычу под подушку.
Теперь я стала задерживаться в Тёмном Уголке дольше. Но радости мне это не приносило. Одинокая и бесполезная. Я устала от обоих миров. Я была ненужной дочерью и ненужным СамСветом. Мой Волк не хочет быть моим Хозяином, моим наставником, он не хочет, чтобы я была его СамСветом. Интересно, а призраком я могу стать? Я больше не страховалась, когда сидела на лестнице, и смотрела не на озеро, а на мшистые камни под собой. Мир-убежище, без Джин, без наставлений мамы и Алексея. Но и здесь я несчастна. Мир-убежище счастья не даёт.
Наконец бабушку выписали. Но мама решила, что она пару недель поживёт у нас, поближе к своему лечащему врачу.
– Как вы терпите этот каменный мешок! – воскликнула бабушка в первый же день, пытаясь дышать свежим воздухом на балконе.
Вместо ответа я провела пальцем по пыльной петунии и украдкой обтёрла его о футболку. Бабушка неодобрительно поглядела на блёклые цветы и покачала головой.
– Решено! Принеси мне мою сумку! – она, хоть осунулась и ослабла, была такой же энергичной и деятельной, как и всегда.
Я покорно сходила в прихожую за матерчатой сумкой. Джин всё крутилась рядом. Из-за жары я собирала ей длинные чёрные волосы в высокий хвост. Остролицая, с выступающими вперёд клыками да ещё с этим хвостом, она была вылитым хорьком.
Бабушка порылась в сумке и протянула мне ключ.
– Ты уже большая девочка. Бери Джин – и в деревню! Здесь вы словно вот эти цветы, – опять неодобрительный взгляд на несчастные петунии. – Тем более зачем мне просить соседку кормить кур и поливать огород, когда у меня две взрослые внучки?
Одна внучка, бабушка.
– Но ба, – возразила я, хотя внутренне ликовала, и виновато покосилась на Джин. – Я тут её до солнечного удара