Свет любви и веры (сборник). Коллектив авторов
хотелось, чтобы это было не очень грубо, без дерганий руками и ногами, и так, чтобы не было пути для возврата.
И голова моя стала тяжелой, в глазах потемнело, но вот сон ко мне не пришел.
Сквозь полузакрытые веки я увидела, как в комнату вошел Джавад, и тогда я широко открыла глаза и уставилась на него в изумлении. Удивлена я была не тем, что ушедший Джавад теперь вернулся. Я ведь и решила уйти из жизни сама для того, чтобы встретиться с ним, это было ожидаемо. Но ведь я всё еще лежала на кровати, и двери, стены, и окна комнаты, и кружка, и кувшин с водой, и хрустальная чаша для льда – всё было на прежнем месте, то есть я всё еще существовала, я еще не ушла, я еще была в этом мире, и удивительным было то, что, значит, Джавад пришел сюда – оттуда? И как же он пришел? Как он открыл запертую на замок дверь? И я спросила:
– Джавад, как ты пришел сюда, на эту сторону?
– Это для вас есть та сторона и эта, – ответил он, – но не для нас, мы ведь смотрим сверху.
– Ты пришел, чтобы забрать меня? – спросила я.
– Нет, – ответил он. – Я пришел, чтобы тебя оставить здесь.
И тут я испугалась и крикнула:
– Джавад! Мне не до шуток сейчас, я перерезала все связи с этим миром. Не делай так, чтобы и ниточка между нами лопнула!
Он нахмурил брови, встал с места и сказал:
– Очевидно, что ты не имеешь ни грамма уважения ко мне и не ставишь ни в грош мою репутацию.
Я привстала, чтобы прервать его, вернее, попыталась привстать и не смогла.
– Какое отношение это имеет к твоей репутации? – спросила я. – Я столько времени унижалась и мучилась ради сохранения твоей репутации! И вот твоя благодарность?
Он принес со столика в углу комнаты пустую чашу для льда и опустился на колени рядом с моей кроватью.
– Ширин![9] – сказал он. – Сегодня ты унизила меня перед всеми родными и близкими! Ты пустила по ветру мою честь и славу. Я столько лет гордился тобой, я хвалился твоей выдержкой и упорством. Ах, если бы я мог дать тебе понять, как мне тебя не хватает! Как хотел я, чтобы в тот вечер, когда ты укладывала спать моих голодных детей, старательно рассказывая им сказку, а потом, еще более оголодавшая, чем они, едва смогла дойти до кровати, – как хотел я показать тебе твое превосходство надо мной, как хотел я, чтобы ты увидела, до какой степени справедлив Божий порядок! Чтобы ты увидела, что здесь есть такие степени и звания, которых не удостаиваются даже шахиды, их получают за заслуги, похожие на твои дела того дня.
– Джавад! – ответила я. – Но не осталось ни проблеска надежды…
– Если откроешь глаза как следует, – сказал он, – увидишь много проблесков. Их столько, этих проблесков, сколько людей на земле. И это не узенькие проходики к Богу, это дороги, и даже столбовые дороги. А если ищешь тропочку под настроение, лучше не ищи: попадешь в тупик.
– До каких же пор следует терпеть? – спросила я.
– Не успеешь глазом моргнуть, и всё кончится, – ответил он. – Если бы ты могла увидеть время отсюда, сверху… Когда глянешь отсюда вниз, то увидишь,
Ширин