Политическая наука №2 / 2013. Религия и политика. Коллектив авторов
ужаса и шока соседствовали со сценами материального ущерба, запечатленного через клубы дыма и всполохи пламени. Визуальные образы массовых манифестаций и сопутствующего транспортного коллапса оказывали более сильное воздействие, чем вербальная информация, и подхлестывали тех, кто еще не определился. Фотографии политических и религиозных лидеров, высказывавшихся о Рам-сету и Амарнатхе, и картинки с мест символических акций – как, например, игра на флейте в храме или имитация ведийского жертвоприношения прямо на оживленной улице, – в целом ни о чем не информировали, но давили на чувствительность и призывали каждого к посильному участию.
Изображения детей еще больше подстегивали читателей и зрителей, поскольку невинность детского личика, катастрофически контрастируя с кошмаром из мира взрослых, вызывала особо острые эмоции. «Hindustan Times», например, поместил фотографию девочки с индусским ритуальным знаком во весь лоб: она держала в руках меч участника кампании «Заполним тюрьмы, но идеалы не предадим!». Жирный шрифт пояснения сообщал: «С раскрашенными лицами и яркими флагами дети идут к суду, чтобы подвергнуть себя аресту» [HT, 21.08.2008]. СМИ подчеркивали, что в протестующих толпах в Джамму преобладали индусские детишки («тысячи детей», «дети из всех возрастных групп») и женщины, в то время как ребятня из других частей Индии была задействована для ролевого изображения многочисленных Рам и Хануманов34 в общественном пространстве – на площадях и улицах. Газеты подчеркивали, что подобные сцены – десятки и сотни загримированных под Раму малышей – особенно трогали публику, воспринимавшую это зрелище как сошествие на землю божественных клонов, готовых бороться с несправедливостью.
Не секрет, что визуальные – натуралистические или символические – образы, распространяемые СМИ, обладают огромной мощью, которая и провоцирует чувство гнева, побуждающее к совместным акциям. Эти образы запечатлеваются в сознании людей, превращаясь в компоненты коллективной памяти, которая диктует понимание общности: так индусы хиндиязычного хартленда начинают ассоциировать себя в большей степени с индусами из других регионов, исповедующими иные формы индуизма, чем с проживающими рядом с ними мусульманами или христианами. Перефразируя название книги Грега Фило [Philio, 1990], изучающего воздействие телевизионных месседжей и конструктов на восприятие и сознание зрителей, можно утверждать: «Увидеть – значит поверить».
Политологи и социологи, исследующие формы бытования современного индуизма, хорошо знакомы с терминами «синдикатный», «монолитный» и «организованный», применяемыми для характеристики религии мейнстрима. Они также осведомлены об использовании новейших технологий при конструировании «образного» индуизма и о его «семитизации» в процессе унификации под контролем сил хиндутвы, в результате чего создается вполне авраамическая версия с Рамой в качестве верховного бога. Собственно, нет ничего
Хануман – божественная обезьяна и верный соратник Рамы.