Осень Европы. Дэйв Хатчинсон
мои извинения?..
Руди назвал первое имя, что пришло ему в голову: «Данута», – а потом заволновался, что не сможет его вспомнить, если тема снова всплывет в разговоре.
– Данута, – повторил Фабио. – Поступишь с ней как джентльмен, Рокко?
– Наверняка, герр Раушинг.
– И пригласишь меня на свадьбу? Никакой ерунды с шаферством, терпеть этого не могу. Я просто постою в сторонке и пожелаю вам счастья.
– Да, герр Раушинг, – в этот момент Руди был готов последовать за Фабио и во врата ада. Где Фабио, несомненно, уболтал бы дьявола и снова выбрался назад, даже не подпалив пиджак.
Но вместо этого он последовал за Фабио только через широкую гравийную площадку к скромному трехэтажному зданию с лепниной и оранжевой черепицей. За зданием виднелся очередной забор, и сквозь него Руди видел ряды железных путей и стрелки, две огромные поворотные платформы для локомотивов, а также один поезд Линии – гладкий, голубой с зеленым, вагонов на тридцать-сорок, и работавший, если верить рассказам, на двух термоядерных токомаках, хотя изучение термоядерной энергии все еще оставалось в зародыше – это была, по сути, наука о взрывах.
У входной двери белого здания висела скромная латунная табличка. Она гласила: «Консульство Независимой Трансъевропейской Республики». Фабио встал у двери, поднял голову к камере над притолокой и послал воздушный поцелуй. Раздался слабый щелчок, Фабио отдал камере салют и толкнул дверь.
Внутри оказалась скромная приемная, с синим ковром, белыми стенами и безымянными растениями в глиняных горшках по углам. Вокруг низкого кофейного столика из матового стекла друг напротив друга стояли белая софа и два массивных белых кресла. К дальней стене была пристроена светлая деревянная приемная стойка, а по бокам от нее на следующий этаж поднимались лестницы. Когда Руди отпустил за собой дверь на пружине и услышал, как закрылся электронный замок, Фабио уже стоял за стойкой и обхаживал молодую женщину с каштановыми волосами.
– Хэйзел, дорогая моя, – говорил он на английском с заметным акцентом – куда более заметным, чем обычно, – знаешь ли ты, как радуется нашей встрече сердце старика?
– Герр Раушинг, – ответила девушка.
«Носитель языка», – подумал Руди. Она была худой, с заостренным личиком, в черном деловом костюме поверх белоснежной рубашки.
– Работаете в субботу?
– Это легко могло бы подождать до понедельника, но кое-кто в Милане говорит, что все нужно сделать сегодня, – сказал грустно Фабио. Он положил руку на сердце. – Суета сует. О, кстати, это Рокко, мой личный помощник. Он будет время от времени сопровождать меня в дальнейшем, так что придется занести его в систему, – он достал из кармана пластмассовую коробочку с квадратиком из пластика размером с марку. – Вся информация о нем здесь, чтобы не пришлось утомительно печатать вручную.
Хэйзел с сомнением взглянула на флеш-карту в коробочке.
– Так не принято, герр Раушинг, – сказала она.
– Знаю-знаю, –