Белая муха, убийца мужчин. Альгерд Бахаревич
рот – туда они пойдут послушной вереницей, доставая из карманов и сумок свои телефоны, разворачивая ладони, как бутерброды. Почему индеец, какой ещё индеец? Может потому, что фамилия Женщины из турбюро – у неё на бэдже написано – и правда Отецкая, почти что Ацтекская; а может потому, что название ближайшей к Замку деревни, которую мы только что проехали, Михалины – почти что Мескалины, так мне прочитались эти несчастные белые буквы, мелькнувшие на синем указателе – белые клочки облаков на отколотом куске неба. И вокруг какая-то Ацтеччина, уцелевшая в омутах реконструкций и аграрных модернизаций. Белые камни, небо синее, звонкое, напряжённое. А на нем узорчатые, взбитые, как подушки, холмы облаков… Такое чувство, что ты здесь уже бывал когда-то. В прошлой жизни.
«Привидения? Не забегайте вперёд, вам всё расскажут и покажут», – нервно сказала Женщина из турбюро, всматриваясь в беспокойное небо над замком.
«Не хотите говорить, как зовут, буду вас Почемучкой называть», – махнул рукой Блондин и сел на свое место, хищно выставив подбородок. «Что за девушки пошли, бабочки им не нравятся, – обратился он ко мне. – А кто нравится? Мухи? Ничо. Всё равно поймаем её и определим, куда надо, в замке тёмных закоулков на всех хватит, скажи, а, Почемучка?» – и он подмигнул мне, как мужчина мужчине. И я почему-то подмигнул ему в ответ. Как мужчина му.
«Привидения… – снова набросился на Австрийца Человек в очках, который внимательно следил за разговором. – Все уши прожужжали этой Ганной. Вот в Баварии я понимаю – призраки. Я был, я видел. Вот, скажем, Нойшвайнштайн. А тут панавыдумляюць… Прывидзения. Всех привидений давно большевики к стенке поставили. И Ганну эту вашу… Вот в Австрии – вот там привидения. А у нас? Мозги морочат беларусам. Чтобы только деньги платили ни за что. Турбюро… Нет, ну скажите им – как европеец! Вам, наверно, это все смешно, хаха».
И он фальшиво рассмеялся, тыкнув Австрийца в бок.
«Он же вас не понимает, – не выдержала Женщина в зеленом. – Вы ему по-английски хотя бы скажите, а то совсем утомили человека».
Человек в очках угрожающе обратился в её сторону: «А вы мне рот не затыкайте! Я на своей земле, и всегда и со всеми разговариваю на родном языке! А не нравится – уезжайте в свою Москву! Нечего шляться по нашим древним замкам!»
Австриец закатил глаза. Ему хотелось, чтобы этот день поскорее кончился. Зачем она заказала ему эту экскурсию? Они ещё не доехали до Замка, а он уже устал, как после месяца работы в офисе.
Может, она работает в туристическом агентстве, его невеста? И просто заработала на нем? Да и может ли он назвать её невестой? Здесь никому нельзя верить. А сосед продолжал: незнакомые, быстрые, неуловимые, обиженные слова.
«У человека язык, как и мать, только один, – назидательно и строго сказал Человек в очках. – Вот так, госпожа как вас там. Жаль, что не все это понимают! Других языков нам не надо! Вас никто по-беларусски разговаривать не заставляет! И вабшчэ: может, он так наш язык выучит. А что?»
Тут уже Блондин не выдержал и расхохотался, коснувшись плеча девушки в белом платье: