Инструкция прилагается. Сборник историй. Мэри Эго
красными пятнами позора.
У доски улыбалась Ира…
***
Что есть любовь? Безумие, болезнь? Подарок жизни? Биология, химический процесс? Выбирайте любой из вариантов. Смейтесь над мелодрамами, брезгливо фыркайте заслышав слезливую историю, но это не изменит того, что однажды вы тоже вляпаетесь. Вляпаетесь по самые гланды.
Вмажетесь с размаху прямо в эпицентр, пойдёте ко дну со счастливой улыбкой. Розовая вода заполнит лёгкие. Проникнет под кожу, меняя состав крови на нечто приторно-сладкое, горячее, пахнущее лилиями. Пройдёт не мало времени прежде чем вы поймёте, что угодили не в море сиропа, а в лужу с дерьмом.
Я барахталась в подобных лужах не раз и не два. Очередной раз отскребая ногтями вонючую жижу вместе с обрывками кожи, я обещала себе, что больше никогда не позволю себе быть такой дурой. Но Бог, как в той поговорке, смеялся над моими мыслями. Свинья в мешке не заставила себя долго ждать. Прямо сейчас эта самая «свинья» сидит в директорском кресле фирмы, в которой я имею несчастье работать. Глаза у свиньи серые, а руки покрыты загаром и приправлены густым покровом чёрных волос. Я снова плаваю в море сиропа. 38 летняя замужняя женщина с комплексом неполноценности и прогрессирующей булимией, влюблённая в своего начальника – как не прекрасное начало для дешёвой мыльной оперы. Сцена – жизнь. Актёры найдены. А режиссёр – отъявленный гад, не приемлющий хороших концовок.
Режиссёр – это судьба.
***
В тот день я много экспериментировала. Щёлк. Щёлк. Включить и выключить. Звуки, цвета. Когда Тамара, наш бухгалтер, 30 минут заунывно втолковывала про мои обязанности, я выключила и её. Потянула края полотна и, в следующее мгновение обнаружила, что сижу одна. Крутанулась на стуле. Огляделась. Кто-то стоял рядом. Шелестение голоса доносилось словно из-под слоя воды. На него легко было не обращать внимания. Если сконцентрироваться, то можно было расслышать слова, заметить силуэт человека. Тамару. Чуть сдвинуть цветастую скатерть и женщина проступала чётче. Недовольная, хмурая, никем нелюбимая тучная баба. Она не вызывала во мне ни жалости, ни раздражения. Её для меня не существовало. Просто тень. Просто шум. Ещё одна чёрная впадина.
***
Он звал меня походкой. Звал жестами и взглядом. Звал дугами бровей и безупречно белой рубашкой. Звал складкой на брюках и запахом пота. Звал пятнышком на рукаве, ресницами, порами, коленями, пахом и только его язык гнал меня прочь. Язык не замечал всеобщего крика. Всемирного зова. Язык не признавал того, чего не пробовал. Жестокий и колкий, он напоминал опухшую от крови пиявку. И он жаждал больше. Нанося удары пиками слов, он глотал жидкие рубины, слизывал их с пола, ловил капли в воздухе, не прикасаясь к чужой коже. Мою кровь этот маленький монстр ценил больше другой. Моя кровь пенилась от любви. Должно быть на вкус она напоминала шампанское. Кровавое шампанское. Приторно сладкое. Невыносимо горькое. Терпкое. Густое. Дорогой напиток отданный за бесценок.
Жадность монстра сгубила. Он сам не заметил, как по сосудам