Лучшие годы жизни. Под сводами высокой лжи. Андрей Ветер
самообман. Мы путаем глубинную суть жизни с этими благами, подменяем одно другим. Но если мне не нужны эти блага? Я не нуждаюсь ни в каких казино, ресторанах, огромных суммах денег. Мне нужно время, чтобы сидеть на природе и дышать свежим воздухом. Мне нужно время, чтобы сочинять. Мне нужно время, чтобы заниматься любовью. Да, хочется, чтобы вокруг всё было красиво, изыскано, может быть, даже шикарно. Но разве шикарный отель более великолепен, чем вершины Алтая? Они тоже шикарны, но по-другому. Неужели следует продавать всю свою жизнь за деньги, чтобы однажды – когда-нибудь потом! – можно было потратить эти деньги на дорогой отель? Разве ты не согласен, что это нелепость? Ты только вникни в это: зарабатывать «на жизнь». Но где же сама жизнь? В зарабатывании денег? В гонке за материальным благополучием? Я не понимаю такого расклада, отказываюсь понимать. Жизнь должна быть качественной ежесекундно. Не знаю, как это объяснить… Но если процесс зарабатывания превращается в смысл жизни, то уж прости меня, но жить тогда не стоит вообще…
– В чём-то ты прав, Юрка, конечно, прав. Но ты пока ещё остаёшься максималистом. Я понимаю, что за этим скрывается.
– Что?
– Твоя работа. Она сковала тебя, отняла возможность жить в своё удовольствие. Студенческие годы – пора сладкого безделья. К сожалению, эта пора нас сильно развращает. Как ты понимаешь, я тоже прошёл через всё это. И вот я перед тобой, и я уверен в том, что ты справишься с хандрой.
– Это не хандра.
– А что?
– Я не хочу быть клерком, мне не нравится составлять конъюнктурные листы, готовить контракты. – Юра состроил кислую гримасу. – Я никогда не полюблю этого. Нельзя любить ложь.
– Ты считаешь, что твоя нынешняя работа – ложь?
– Воплощение лжи, её олицетворение… Очень много серьёзности на лицах, слов, жестов. Чересчур много игры в важность. Любая торговая сделка – ерунда по сути своей. Но посмотри, сколько значимости на рожах бизнесменов! Бизнес… Слово-то какое… Правильнее сказать «узаконенный обман». После политиков первые обманщики – люди торговли.
– Может быть, дёрнем с тобой по коньячку? – Николай Петрович сходил к шкафу и вернулся с тёмно-зелёной пузатой бутылкой «Наполеона». – Ты говоришь, что не любишь конторскую работу. Но ведь ты учился именно ради такой работы.
– Я был глуп. Я не видел дальше собственного носа.
– Слова не мальчика, но мужа. Это честно, – отец дзынькнул бокалом о бокал.
– Я спутал состояние жизни с состоянием обеспеченности. Я не хотел, чтобы что-то менялось, мне нравилось скользить по накатанной лыжне: уют, квартира, деньги… Мне не хотелось, чтобы что-то изменилось. Я и сейчас не способен ничего поменять.
– А чего бы ты хотел?
– Наблюдать.
– Наблюдать? За кем?
– За всеми. Смотреть на людей, выхватывать из толпы их походку, лица, вылепливать их характеры, исходя из их поведения, и складывать из этого истории, – глаза Юры загорелись.
– Ты всё ещё пишешь иногда? –