Средневековые сказки. О любви, злой магии и разбое. Яна Гецеу
утро, дочь моя! Что-то ты бледна, моя маленькая графиня!
– Я не очень хорошо спала! Доброе утро, любезный братец!
– Доброе утро, любезная сестрица! – и дети поцеловались, под довольным взглядом матери.
– А, Енот, и ты здесь… – как-то вдруг смутилась, порозовев, девочка, и мать с неприятным удивлением отметила это смущение: «Что бы вдруг такое с ней?»
– Осанна Вашей красоте! – вскочил карлик и с поклоном протянул Марихен цветные веревочки: – Я исполнил Ваше желание, а любое из них свято для меня!
– Ах ты моя радость! Есть ли что-то, чем ты не владеешь!
И внимательный взор матери поймал, какими затаенно нежными взглядами они обменялись.
«Что за чушь?» – пронеслось в ее голове, но она списала все на чуткость юных душ – ведь как не отозваться сердцу на красоту и кротость ее дочери, и доброту и понимание шута! «Они же оба просто дети!», успокоила она себя мыслью, и встала:
– Ну что ж, друзья мои, к столу!
Со времени ночных сетований Анны прошло уже больше четырех месяцев, близилось пятнадцатилетие Готлиба-Яна, и, значит, его отъезд в университет. Благодаря стараниям ученых преподавателей, он был вполне к этому готов, но сердце матери болело – а готова ли душа его расстаться с родным гнездом, с родовым замком и поместьем, с матушкой и сестрой, без которых он не прожил и дня в короткой своей жизни! И пуще того, беспокойно присматривалась она, не увезет ли ее мальчик злобы в сердце, затаенной обиды на мать за следование советам шута и легкомысленное вдовство? И чем дальше, тем с большим облегчением отмечала она, что проныра Енот не обманул, пообещав исправить дело, излечив страдание и злобу в сердце мальчика. Она не знала, что и как сделал мудрый скоморох, но вся исполнилась благодарностью к нему, видя, как любимое дитя ее переменилось. Маленький граф и в самом деле стал спокоен и мечтателен, гордыня его и злословие растворились в добрых беседах с шутом. Он больше не бил безответного Локи, и не отдавал бессмысленно жестоких приказаний слугам, охотнее участвовал в забавах матери и даже почти уже признал ее право на повторное замужество. Но особенно ласков стал юный граф с Енотом, и воскликнул однажды:
– Он обижен природой, но то весьма щедро компенсировал ему наш добрый Господь, наделив удивительным умом и чутким сердцем! – Счастливая мать нарадоваться не могла таким переменам в единственном наследнике, и всячески обхаживала Енота: выделила ему особую превосходную комнату, где все было специально по его росту обустроено, позволила в любое время находиться где угодно (кроме, конечно, господских покоев, куда он был обязан являться по приказанию), и говорить едва ли не все, что заблагорассудится, и даже пить не скрываясь, отчего Енот, порой теряя чувство меры, становился и вовсе развязен. Но восторженная хозяйка этого будто не замечала, и на редкие робкие замечания слуг о поведении шута, горячо отвечала: «Я даровала ему право быть самим собой в этом замке! Он наставил на путь истинный